Майкл Хебб - Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить

«Все это не означает, – добавила она, – что я полностью справилась с собственным страхом. Однако из-за специфики моей работы мне не привыкать быть рядом с умирающими».

Поскольку конец был близок, Гейл переехала к маме в Нью-Йорк. «Я полагала, что буду работать, ходить на встречи и одновременно смогу заботиться о матери, – вспоминала Гейл. – Но болезнь развивалась так стремительно, что ничего из этого не случилось. Прозвучит безумно, но за исключением периода, когда мои дети только родились, это было единственное время в моей жизни, когда я была полностью сосредоточена на чем-то одном. Я не вспоминала ни о работе, ни о чем вообще – просто заботилась о маме».

Это выматывало физически и психологически. Гейл знала о хосписах больше, чем обычный человек, и осознавала, что там не будет теплых объятий и услужливых рук постоянно.

Правда заключается в том, что работники хосписов обычно очень заняты.

На дворе стоял декабрь, а значит, на носу праздники. Сотрудники были очень добры, но они не могли быть рядом с мамой Гейл круглосуточно. Да и самой больной вовсе не хотелось, чтобы рядом с ней постоянно находились медсестры. В результате Гейл и ее сестра заботились о матери двадцать четыре часа в сутки. Только уже в последние дни они наняли ночную медсестру, чтобы иметь возможность хоть немного поспать.

В последние несколько недель Гейл даже спала в одной кровати с мамой. Гейл вспоминала: «Как-то она разбудила меня посреди ночи и принялась рассказывать о замечательной средневековой церкви, в которой однажды побывала. А в другой раз заявила, что очень злится на меня, потому что я заставила ее бросить дом и жить в хосписе. Я говорю: «Мам, ты что, ты же в своей квартире», но она все равно твердила, что сервис просто кошмарный».

И вот медсестра разбудила Гейл и ее сестру в 4 утра и сказала, что «это» может случиться в любую минуту. Следующие двенадцать часов девушки по очереди сидели подле матери, затем просто включили кино в гостиной и проверяли ее каждые пять минут. «Мы вошли и заметили, что в ней что-то изменилось, – сказала Гейл. – Казалось, она вот-вот сделает последний вдох. Я дотронулась до ее шеи, отсчитывая пульс, чтобы проверить ее состояние, и спустя мгновение мама действительно вдохнула в последний раз. Да, меня накрыло эмоциями с головой, но это было прекрасно».

Большинство историй в этой главе об умирающих родителях. Когда во время званых ужинов я задаю такой вопрос, то чаще всего слышу именно о том, как люди заботились о матери или отце перед смертью, потому что все мы скорее всего были или будем в такой ситуации.

Сам я через это не проходил. Я был слишком молод, когда умер мой отец, а жил он далеко от нас. Однако удивительно: даже просто мысль о том, что мне нужно будет позаботиться об умирающей маме, дала нам с ней возможность пересмотреть и улучшить отношения.

С самого моего детства мы с мамой не были очень близки. Насколько я помню, наши отношения всегда строились с определенной дистанцией. Я вовсе не осуждаю ее: она растила нас с братом, пока у отца развивался и прогрессировал Альцгеймер. Это был настоящий кошмар. Кроме того, у нее самой отсутствовал пример материнства. Развитию этих качеств вовсе не способствовало то, что росла она в неполной семье в городе Огден, штат Юта. Во всем мире царила Великая Депрессия, а едва маме исполнилось восемнадцать, она оставила и семью, и мормонскую церковь. Казалось, что ее жизнь по-настоящему началась, когда она встретила отца, но вот спустя всего десять лет его разум начал разрушаться. История моей семьи – это пример того, как судьба сначала дает тебе нечто прекрасное, а затем забирает, и до недавнего времени я бессознательно воссоздавал этот «травматический замкнутый круг».

Со смертью отца неприязнь между мной и матерью усилилась, а затем совместные усилия подросткового кризиса и менопаузы завершили дело. Она выкинула меня из дома в пятнадцать, затем я на год вернулся. Окончательно съехал, когда мне было семнадцать лет. На публике, впрочем, мы всегда умели произвести хорошее впечатление. Моя мама элегантна, очаровательна, очень умна, и мы оба понимали, как следует вести себя в обществе. Конечно, где-то в глубине души мы любили друг друга, но там же жило много злости, боли и взаимных обвинений.

Порой у нас в жизни случаются откровения. Они приходят не по расписанию, но, будучи подлинными, меняют наши жизни.

Некоторые называют это моментом «ясности ума», другие полагают, что их природа божественна. Но как бы то ни было, сильнейшие откровения – это часть человеческого бытия.

Как-то во время медитации я пережил такое откровение в отношении моей мамы, внезапно перейдя от попыток успокоить разум к полному и ясному представлению ее смерти и последних месяцев жизни. Я не думал о том, как это произойдет, не воображал ее смертельно больной, но ясно видел, какова будет моя роль, когда ее жизнь подойдет к концу. Я осознал, что именно я буду рядом с ней, когда неизбежно и неудержимо потекут последние месяцы, недели и дни ее существования.

Прошло девять месяцев, но я не рассказывал ей о своем видении. Как-то ноябрьским субботним вечером в Лос-Анджелесе я сидел на семинаре-тренинге для мужчин. Преподаватель попросил нас подумать обо всех женщинах, которым мы каким-либо образом причинили боль. Не концентрироваться на том, что конкретно случилось, а просто представить тех, с кем мы сделали что-то, о чем жалеем. Он хотел, чтоб мы составили ранжированный список: матери, жены, бывшие, дочери, подруги, любовницы. Времена, когда мы вели себя бессердечно, гадко, были холодны, агрессивны, полны ненависти. «Составьте список, – сказал он. – Запишите все имена». С момента, когда мы начали писать, в аудитории ни на минуту не становилось тихо: все время слышался скрип карандаша по бумаге, и списки росли.

Спустя двадцать минут преподаватель остановил нас и заявил: «Итак, джентльмены, я был не совсем честен. Эти списки – это не просто задание, это адресаты ваших грядущих звонков …»

Попробуйте сейчас вообразить волнение, которое прокатилось по всей комнате.

Преподаватель продолжил: «Хочу, чтоб вы взяли пять первых женщин из списка, не считая тех, кто сидит в тюрьме, или же тех, звонок которым поставит под угрозу вас или ваших близких. Все прочие – ваши цели. Ваш сосед станет вашим партнером на ближайший час: поддерживайте друг друга, пока будете звонить этим женщинам и извиняться. Будьте искренними. Сразу подумайте, за что вы действительно способны попросить прощения – любую фальшь они почувствуют. Пусть эти звонки станут небольшим первым шагом. Дайте им понять, что готовы поговорить обо всем более подробно, но сейчас просто хотите сознаться, что сожалеете о прошлом».