П Сладкопевцев - Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

Прошло несколько времени. Марзаван, надеясь, что Анастасий стал теперь уступчивее, испытав тяжесть мучительной жизни, призвал его и, желая сделать его еще уступчивее, решился польстить ему.

– Слышал я, – сказал правитель, – что ты сын славного мага и сам хорошо знаешь науку волхвования; покажи нам что-нибудь из волшебного искусства, чтобы нам видеть твой разум и твое знание.

Анастасий отвечал:

– О, да не попустит Господь выйти из уст моих чему-нибудь из волшебства. Не хочу я сквернить уст своих словами чародейства, ни ума – воспоминанием о скверных чародейских действиях.

Марзаван на несколько минут замолчал; он не ожидал такого ответа. Подумав немного, он продолжал:

– Зачем ты остаешься в христианской вере? Возвратись к прежней твоей вере; я доведу о тебе до сведения доброго нашего государя, и он осыплет тебя своими царскими милостями и дарами.

– Делай что хочешь, – спокойно сказал на это Анастасий, – никаких милостей и даров от царя Хозроя не желаю. Доводи обо мне до его сведения. Да, я думаю, ты уже и писал обо мне ему и получил от него ответ.

– Нет, еще не писал, а только хочу писать, и что он велит касательно тебя, то и сделаю.

– Пиши что хочешь обо мне, – с твердостью произнес Анастасий. – Я христианин и не страшусь ничего; и еще объявляю: я христианин.

Стойкость и спокойствие Анастасия привели Марзавана в раздражение. Он отдал приказание растянуть Анастасия на земле и бить палицами до тех пор, пока он не отречется от Христа. Когда служители хотели связать мученику руки и ноги, он просил их не делать этого, сказав, что не по принуждению или насилию, но добровольно он страждет за Христа и столько жаждет мученичества, сколько другой кто жаждет в знойный день воды; просил только снять с него иноческую одежду, чтобы от ударов не потерпел бесчестия и поругания святой чин. Осенив себя крестным знамением, страстотерпец сам простерся на земле, и начались истязания и посыпались удары по обнаженному его телу. Долго и жестоко били его и истязали. Доблестно терпел ужаснейшие мучения святой страдалец: он лежал недвижимо, не застонал, не возопил, ибо ум его весь был в Боге, за Которого он страдал. Все удивлялись терпению мученика; сам Марзаван не знал, чем это объяснить. Прекратив истязания Анастасия, он снова стал устрашать его и грозить ему.

– Напишу о тебе, – говорил он, – непременно напишу великому нашему государю, и он велит казнить тебя лютою смертию.

– Пиши что хочешь, – слабым голосом отвечал страдалец.

– Ужели ты в самом деле не боишься могущественного нашего царя?

– Я уже говорил: что мне его бояться – не такой ли же он смертный, как и ты, и все люди? Не истлеет ли и он в земле так же, как и ты? Господа моего Иисуса Христа, сотворившего небо и землю и все, что в них, – вот Кого надобно бояться!

Святой мученик отведен был в темницу. Через несколько дней Марзаван снова потребовал к себе Анастасия. В этот раз гордый правитель изменил обращение свое с мучеником, он обошелся с ним кротко и ласково, думая таким образом подействовать на спокойного и непоколебимого в вере инока и склонить на свою сторону.

– Жалею я тебя, – заговорил Марзаван мягким голосом и по видимости с участием к горькой судьбе стоявшего перед ним узника, – очень жалею. Вспомни, друг мой, о своей молодости и пожалей себя и своего родителя. Вспомни о древней и славной вере нашей, о славном и могущественном нашем государстве, вспомни обо всем этом и принеси жертву богам, чтобы не умереть жестокою смертию и не лишиться этого видимого и прекрасного света.

– Каким богам велишь мне принести жертву? – прежним тоном отвечал Анастасий. – Солнцу ли и луне, огню ли и морю, горам и холмам и прочим стихиям? О, не дай мне, Господи, поклоняться этим вашим богам! Все это Христос, Сын Божий, создал на потребу нашу, на службу человеку, разумному Его созданию; вы же заблуждаетесь, поклоняясь и служа светилам и стихиям, как будто бы не они для нашей пользы, а мы для них были созданы. Вы несправедливо называете их богами, вы созданы по образу Божию и не знаете Бога, Создателя своего. Если бы вы познали Христа, создавшего вас, то обратились бы к Нему, истинному Свету, и освободились бы от диавола, во власти которого находитесь.

По такому ответу и по тому, каким тоном ответ был высказан, убедился Марзаван, что исповедник христианской веры непоколебим и ничем – ни угрозами, ни лаской – нельзя его склонить к отречению от Христа, и до получения от Хозроя письма с ним больше уже не говорил. Анастасия отвели в темницу и днем по-прежнему выводили вместе с прочими узниками на работу.

Среди тяжких своих страданий исповедник Христов непрестанно молился, устремляя ум и сердце к Богу, всем существом своим порываясь ко Христу Спасителю, из любви к Коему он страдал. Молились о страдальце и братия обители Анастасиевой, когда узнали, что он начал уже и совершает свой подвиг, молились усердно Господу, да подкрепит Он Своего раба и подаст ему терпение и силы довершить во славу святого имени Своего подвиг мученичества. Настоятель же Иустин прислал ему утешительное письмо и двух иноков, с тем чтобы они тайно посещали его в темнице и воодушевляли к мужественному перенесению страданий. Утешали и подкрепляли страстотерпца Христова и небесные видения. Так, однажды ночью находившийся в одной с Анастасием темнице еврей видел, как среди необычайного света, осветившего всю комнату, явились два светоносных мужа в архиерейском облачении и с ними прекраснейший юноша с кадильницей в руках, как все они подошли к Анастасию и юноша кадил ему.

Получив от Хозроя ответное письмо, Марзаван послал в темницу объявить Анастасию: «Добрый наш государь по своей великой милости позволяет тебе сказать только: “Я не христианин”, и ты тотчас же будешь отпущен и пойдешь куда хочешь – или к христианам и инокам, или в свое отечество». С ужасом отверг такое предложение Анастасий и отвечал: «О, не отрекусь я от Христа моего ни за что на свете, не отрекусь ни умом, ни словом».

В другой раз Марзаван послал к святому узнику с тем же предложением, но, по мнению правителя, более мягким: «Знаю, что ты стыдишься отречься от своей веры при других, особенно при знакомых, но, так как царского повеления преслушать нельзя, позволяю тебе наедине предо мной только и двумя моими советниками произнести: “Отрекаюсь от Христа”, и ты будешь отпущен. Какой тебе вред или зло, если ты только устами скажешь отречение, а сердце твое, не согласуясь с устами, будет веровать и служить своему Богу?»

«О, не дай Бог мне этого! – дерзновенно, возвысив голос, произнес святой исповедник. – Ни перед тобой, ни перед другими, ни явно, ни тайно, ни во сне – никогда, никогда не отрекусь от моего Господа, и никто никогда и никакою силой не принудит меня к этому!»