П Сладкопевцев - Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

Киновия Кесарийская находилась близ Кесарии приморской. Кем она была основана, неизвестно. В VI веке, когда управлял киновиею преподобный Киприан, она была в цветущем состоянии.

Из подвижников Кесарийской киновии известны Закхей и Киприан.

Преподобный Закхейбыл великим подвижником. В последние годы своей жизни он оставил свою обитель и проводил время то на Сионе в Иерусалиме, то в Гефсимании, то в Иорданской обители Пресвятой Девы Марии и других местах; там он уединялся и предавался молитве и духовному созерцанию. Подвигами своими он достиг высокой степени нравственной чистоты и святости; стал близок к Богу и угоден Ему; молитва его имела у престола Божия великую силу. Из благодатных даров Закхей был наделен особенно даром предведения будущего. Иоанн Мосх в своем «Луге» поместил о преподобном Закхее рассказ, показывающий, на какой высоте духовной жизни стоял он и как сильна была его к Богу молитва [422] См.: Иоанн Мосх, блж . Луг духовный, 131. .

«Учились у меня в Кесарии два сына, – рассказывал Иоанну Мосху схоластик Прокопий Порфирионит. – Там открылась сильная моровая язва. Я скорбел о детях своих, опасаясь, чтобы они не умерли, и не знал, что делать. Я думал сам про себя: если я пошлю и возьму их к себе, гнева Божия нигде избежать нельзя; если же оставлю их там и они умрут, то не увижу их более. Итак, не зная, как поступить, я сказал: пойду к авве Закхею и что велит он мне, то и сделаю. Я отправился на святой Сион и в Гефсиманию, где большею частию он пребывал; но там его не было. Нашел я его в обители Пресвятой Богородицы, так называемой Новой, на паперти в углу, и сказал ему о своих детях. Выслушав мои слова, он обратился к востоку и, распростерши руки, вперил очи свои на небо и пробыл в таком положении около двух часов, ничего не говоря. Потом, обратясь ко мне, сказал: “Уповай и не скорби. Дети твои не умрут от сей язвы, через два дня язва прекратится в Кесарии”. В точности исполнилось его слово».

Преподобный Киприан, по прозванию Кукуля, был игуменом Кесарийской киновии. И он так же, как преподобный Закхей, был мужем высокой духовной жизни и угодный Богу. Об этом говорит случай, рассказанный Иоанну Мосху самим подвижником. «Несколько времени тому, – поведал однажды Киприан Иоанну, – был здесь сильный мор. Я затворился в моей келье и усердно умолял человеколюбца Бога помиловать нас и прекратить праведный Его гнев на нас. И пришел ко мне глас: “Авва Закхей уже получил эту благодать”» [423] См.: Иоанн Мосх, блж . Луг духовный, 132. .

Где находилась Скифопольская киновия, в самом ли городе Скифополе или близ него, об этом нельзя сказать определенно, равно также и о том, была ли она обителью, основанной некогда в окрестностях Скифополя Саввою Освященным, или другой. В VI веке киновия эта славилась между палестинскими обителями: в ней были великие по духовной жизни и благодатным дарам старцы. Из подвижников Скифопольской киновии особенно известен преподобный Георгий Затворник.

Преподобный Георгий Затворникдалеко славился и своим подвижничеством, и нравственными качествами, и благодатными дарованиями. Вот что услышал о нем блаженный Иоанн Мосх от подвижника той киновии Анастасия, с которым встретился в Скифополе. «В одну ночь встал я, – рассказывал Анастасий, – в урочный час бить в било (я был экклесиархом [424] Церковный служитель, наблюдающий за порядком богослужения. – Примеч. ред . в то время), и вдруг слышу: авва Георгий очень плачет. Я подошел к нему и спросил: “Что с тобою, господин авва, что ты так плачешь?” Старец на вопрос мой ничего не отвечал. Я опять стал просить его открыть причину его плача.

Он вздохнул из глубины сердца и сказал: “Как мне не плакать? Владыка наш Господь Иисус Христос не хочет смиловаться над нами. Я восхищен был, чадо, умом и увидел: стою я пред неким Мужем, сидящим на высоком и пресветлом престоле; вокруг Него обстояли тьмы сил, которые умоляли Его и просили о чем-то. Но Он не преклонялся на их мольбы. Вот подошла к Нему некая Жена, одетая в порфиру; Она припадала к Нему, умоляла и говорила: "Хотя ради Меня умилосердись!" Но и тогда Он не преклонился на милость. Вот о чем я плачу и рыдаю; гнев Божий на нас грядет”. Это сказал мне старец на рассвете в четверток, а на следующий день, то есть в пятницу, в девятом часу вдруг ужасно всколебалась земля и от сильного землетрясения на побережье Финикийском, разрушилось много городов».

Тот же авва Анастасий рассказал Иоанну Мосху о другом случае прозорливости преподобного Георгия: «Стоял я в дверях кельи Георгия, это было спустя несколько времени после бывшего ему видения, и вижу: старец стоит у окна и вдруг начал плакать и, обратясь ко мне, сказал: “Горе нам, брате, мы не имеем умиления и сердечного сокрушения, живем в лености, боюсь, мы при дверях, и гнев Божий постиг нас”. На другой день показался на небе огонь» [425] См.: Иоанн Мосх, блж . Луг духовный, 50. .

В VI–VII веках подвижничество на Иордане сравнительно с предшествующим веком еще более процвело. Число лавр и киновий на Иордане чрезвычайно умножилось; ими наполнилась долина Иорданская на всем своем пространстве от Геннисаретского озера до Мертвого моря; и евангельския места: Салим, Енон, Вифавара – увидели близ себя подвижников. Необычайная строгость аскетизма, господствовавшая в лавре преподобного Герасима, явилась теперь во всех иорданских обителях. В убогих кельях и хижинах отшельники проводили самую суровую жизнь; подобно подвижникам Герасимовой лавры, и они были совершенно чужды забот и печали о житейском и не имели у себя ничего лишнего; одна убогая одежда, рогожа, глиняный сосуд для воды, кусок хлеба, пальмовые прутья – вот все, что составляло их имущество. У всех и каждого было одно желание – сделаться мертвыми по телу, ослабить естественные телесные потребности, подавить плотские страсти и возвысить дух, приучив его к одному нравственно чистому и святому и укрепив в добре; было одно рвение – служить и благоугодить Господу. Главным занятием их были духовные упражнения. Пение их было, говорит св. Софроний, патриарх Иерусалимский, непрестанное, стояние – всенощное, в руках – постоянно рукоделье, на устах – псалом, в уме и сердце – богомыслие и покаянное чувство; и слова не слышалось между ними праздного; душу питали неоскудевающею пищею – словом Божиим [426] См.: Четьи-Минеи, 1 апреля. . Общим сделался в Иорданских обителях обычай удаляться на время Святой Четыредесятницы в пустыню, обычай, которого держались прежде только великие подвижники. Из одних обителей отходили на пустынные подвиги к началу Великого поста в так называемое Прощеное воскресенье, из других – в первое воскресенье поста. Отход подвижников происходил торжественно. Совершалась литургия, за которою иноки причащались Святых Таин и затем на время расходились по кельям для отдыха и приготовления к пути. Каждый запасался пищею, какою хотел, сообразно со своею потребностью: кто брал хлеба, кто смокв или фиников, кто моченое сочиво; были старцы, которые и ничего с собой не брали и несли в пустыню только тело свое и рубище, коим оно было прикрыто, предавая себя Промыслу Божию, одевающему и питающему даже полевых птиц. Отдохнув и подкрепив себя пищею, снова собирались все в храм и после усердной молитвы прощались с игуменом и между собою, творя друг другу поклоны и друг у друга испрашивая о себе молитвы. Затем все начинали петь псалом «Господь просвещение мое и Спаситель мой…» и в конце его с пением выходили из храма. Отворялись святые врата обители, и иноки, проходя их, останавливались и прощались с обителью и уже после того направлялись к Иордану. В обители оставались два-три инока, не для того, чтобы хранить имущество братий, но чтобы храм Божий не оставался без Божественной службы. Перейдя священную реку, иноки разлучались друг с другом и расходились по обширной Заиорданской пустыне в разные стороны. Оживлялась эта пустыня, в которой обыкновенно были только дикие звери. Подражая Господу, сорок дней в полном уединении в посте и молитве пробывшему в пустыне и во время общественного служения не имевшему, где главу приклонить, отшельники не останавливались на одном месте, а ходили по пустыне вдоль и поперек, простираясь нередко в самую глубь ее и стараясь не видеть друг друга. Они все время проводили в самом строгом посте, молитве, богомыслии, пели псалмы, совершали полунощницу, утренние и вечерние службы, часы, сопровождая все это поклонами, коленопреклонениями и сердечными воздыханиями. На время молитвы они обыкновенно останавливались на том месте, где начинали молиться. Непрерывно и глубоко было особенно их богомыслие, возношение ума и сердца Богу, так как все здесь к нему располагало и настраивало: и пустынность места, и полное одиночество, и мысль, что отшельник подражает в своем пустынном подвиге Самому Спасителю. Неудивительно потому, что отшельники с самоотвержением переносили все тягости и трудности пустынной жизни: днем их палило солнце, ночью проникал холод; порываясь непрестанно бодрствовать и держать себя в постоянном молитвенном настроении, они позволяли себе самый краткий отдых, предаваясь самому умеренному сну, для чего садились на землю или немного склонялись к ней. Истощался запас пищи, принесенный из обители, они питались кореньями и дикими травами. Так подвизались в пустыне в Святую Четыредесятницу иорданские подвижники. Совершив пустынный подвиг, они к Страстной седмице возвращались в свои обители [427] См.: Четьи-Минеи, 4 марта, 1 апреля. .