Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Отсюда мы получаем самое простое значение «секуляризации», которое берет отсчет от Реформации. В данном случае оно отсылает к тем ситуациям, когда ряд функций, собственность или институты изымались из-под контроля церкви и передавались под контроль мирян.

Подобные переходы изначально осуществлялись внутри системы, которая удерживалась всеобъемлющей диадой; вещи перемещались из одного пространства в другое в рамках устоявшейся системы координат. Подобный контекст «светского» там, где он все еще сохраняется, может превратить секуляризацию в относительно рядовой процесс, сопоставимый с передвижением мебели в пространстве, основные точки опоры которого остаются в неизменности.

Однако начиная с XVII века возникает новая конфигурация, новая концепция социальной жизни, в которой «светским» исчерпывается все существующее. Так как «светское» изначально отсылало к профанному или повседневному времени в противовес времени высшему, было необходимо прийти к такому пониманию профанного времени, которое бы не требовало никакой отсылки к этому самому высшему времени. Слово могло продолжать использоваться как ни в чем не бывало, однако его смысл подвергся кардинальному изменению: противоположный полюс оказался полностью изменен. Отныне противопоставление шло не по линии темпорального измерения, в котором «духовные» институты занимали свою нишу; скорее, светское в своем новом значении стало противоположностью любым притязаниям, выдвинутым от имени чего-то трансцендентного по отношению к этому миру и его интересам. Можно и не говорить о том, что те, кто разделял новое понимание «светского», рассматривали данные притязания как в высшей степени безосновательные и достойные лишь того, чтобы их терпели вплоть до тех пор, пока они не начинают бросать вызов интересам мирских властей и мирского благополучия человека [380] Taylor Ch. What Does Secularism Means? P. 304–305. .

Таким образом, переход от религиозного Средневековья к секулярному Новому времени — это не просто колебание маятника от религиозного полюса к секулярному, а трансформация всей конфигурации, подразумевающая изменение всех привычных точек опоры. Талал Асад проясняет некоторые из аспектов этой трансформации:

Исторический процесс секуляризации осуществляет примечательную идеологическую инверсию. <���…> Сначала «секулярное» было частью теологического дискурса ( saeculum ). Секуляризация ( saecularizatio ) обозначала легальный переход от монашеской жизни ( regularis ) к канонической жизни ( saecularis ) — а затем после Реформации она стала обозначать переход церковной собственности в руки мирян, то есть «освобождение» собственности от церковных рук и передачу ее в руки частные, а значит и на рынок. В дискурсе же современности «секулярное» представляет себя как основа, из которой порождается теологический дискурс (как форма ложного сознания), от которого данная основа постепенно эмансипируется в своем движении к свободе [381] Asad T. Formations of the Secular: Christianity, Islam, Modernity. Stanford University Press, 2003. P. 192. .

Переход к постсекулярной ситуации, соответственно, подразумевает не просто новое «колебание маятника», но именно новую трансформацию описываемой конфигурации и, соответственно, основополагающих систем координат. В частности, четкие границы, отделяющие религиозное от секулярного, установленные в рамках секулярной парадигмы, оказываются взорванными. « Религия» не возвращается, «религия», наоборот, исчезает, если под религией понимать то, что под ней принято понимать с начала Нового времени. Наиболее яркий пример подобной трансформации демонстрирует современный ислам, отрицающий положенные в Новое время границы. Как отмечает Александр Кырлежев,

Выступая на национальных и мировой сценах, политический ислам разрушает главный догмат секуляризма: религия — вне политики, равно как и вне других автономных секторов дифференцированного социокультурного целого. Идеология исламизма претендует на универсальность, а значит, на высшую значимость религиозного. Может быть: исламское государство, исламская партия, исламское право (в том числе и особое понимание прав человека: см. Каирскую декларацию о правах человека в исламе 1990 г.), исламская культура, даже исламская экономика [382] Кырлежев А. Секуляризм и постсекуляризм в России и в мире // Отечественные записки. 2013. № 1 (52). .

Новая постсекулярная конфигурация ни в коем случае не повторяет ситуацию Средневековья, это именно новая ситуация, которая возникает на основании того фундамента, который был выработан предшествующими веками гегемонии секулярной эпистемы. Когда сегодня говорят о «возвращении религии», о том, что «религия усиливает свое влияние на политику, экономику, культуру», мы уже подразумеваем, что это пространство секулярного, куда религия возвращается, существует. «Религия» возвращается (впрочем, мы уже упоминали всю двусмысленность этого исчезновения / возвращения), но она возвращается не на пустое место, она возвращается в условиях ландшафта, сформированного процессами секуляризации. И так как мы находимся внутри этого процесса, то до сих пор непонятно, какие именно формы примет это исчезновение / возвращение.

Столкновение религиозного и секулярного заявляет о себе в таких странных феноменах, как феномен «православных атеистов» [383] Сам термин «православный атеист» отсылает к высказыванию Александра Лукашенко: «Я атеист, но православный атеист»; точно так же себя характеризовал и физик Сергей Капица. , т. е. под влиянием научно-технического развития человек не готов верить в Бога и уж тем более в Боговоплощение, но при этом он чувствует необходимость как-то интегрировать религиозный аспект в свою идентичность, хотя бы на чисто культурном уровне. Точно такая же противоречивость и непримиренность присутствует на уровне городской топонимии, когда к главному — и прекрасно отреставрированному — городскому собору ведет улица Ленина или, например, Аллея пионеров. Это противоречие зримо присутствует, и оно еще должно получить свое разрешение в рамках перехода к постсекулярной стадии. Однако, как бы ни развивалась эта новая постсекулярная конфигурация, очевидно, что ни от прогресса светского знания как естественнонаучного, так и гуманитарного, ни от становления современных форм человеческого духа, в частности от субъективности, индивидуализации человеческого сознания, автономии человеческого разума, ни от развития экономической, политической, правовой системы и т. д. уже невозможно — при всем желании — просто отмахнуться. Постсекулярная ситуация будет связана с трансформацией предшествующей конфигурации — прежде всего, тех оппозиций, которые подразумевает эта конфигурация. Наблюдать за перипетиями этой трансформации нам всем еще только предстоит.