Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Подумаем о Данте: трудно себе представить, что, когда Данте писал «Божественную комедию», он уже думал о всех тех миллионах томов, авторы которых впоследствии будут пытаться понять – каждый со своей точки зрения, – что же заключено в его произведении. Такова динамика творчества: за читателем остается задача завершить произведение искусства. Когда произведение только выходит из-под пера, из-под кисти автора, оно рождается лишь наполовину. Мы останавливаемся перед фресками Джотто в базилике св. Франциска в Ассизи, словно завороженные. Что происходит? Мы добавляем себя, вступаем в диалог с изображением, Джотто говорит что-то именно нам. Мы, сознательно или нет, задаем вопросы автору этой фрески, начинаем беседу с произведением – и так рождается диалог, благодаря которому каждый из нас после встречи с Джотто может унести с собой некое секретное слово, открывшееся лишь ему. И это правомерно: это и есть прекрасное в искусстве, в общении.

Думаю, прояснив этот пункт, мы вполне можем совершить задуманную операцию. Операция будет несколько странной, «презентация в квадрате»: презентация Биффи в моем изложении… Но не важно! Я расскажу вам о том, как сам читаю «Пиноккио», о том, что эта книга подсказывала мне в те годы, когда я читал ее с ребятами, чему учила и учит меня до сих пор. Мое прочтение может стать и вашим – вы можете продолжить читать в той же манере. В жизни у человека есть вопросы, реальность ранит его, бросает ему вызов, обращается с призывом, и во встрече с литературным произведением (казалось бы, адресованным детям, но вы же знаете, что все слова, сказанные маленьким, адресованы и взрослым), пусть и таким легким, как сказка, любой из нас может найти ответы, подходящие ему, его драме, его существованию, – ответы значимые и исключительные. Поэтому подходите к этой операции свободно, мудрые люди всегда поступают именно так: задают реальности вопросы и повсюду ищут ответа. Мы всегда так поступаем. Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли отсюда в недоумении: «Объяснение притянуто за уши, Нембрини заставляет Коллоди говорить вещи, которых тот вовсе не хотел сказать». В этом я полностью отдаю себе отчет. То, что я говорю, говорю именно я, а не Коллоди. И говорю потому, что научился так читать эту книгу у Биффи – научился тому, чтобы Коллоди говорил со мной и открыл мне некоторые вещи.

Думаю, с вами такое случалось: часов в восемь утра у вас совершенно неосознанно вырывается какое-нибудь слово. Мой мозг включается где-то к четырем дня, а до этого осознание собственных поступков находится у меня на очень низком уровне. Поэтому, например, я вполне могу встретить у двери класса ученицу и, почти не замечая того (уже через минуту я этого не помню!), похлопать ее по плечу и сказать: «Не бойся, смелее! Ты не одна!» – и потом забыть. В восемь часов утра иногда приходится видеть такие лица, что инстинктивно хочется подбодрить человека – насколько могу, и через мгновение я уже обо всем забыл… А потом, через год или два, оказывается, что доброе слово, сказанное случайно и неосознанно (я не осознавал того смысла, который оно могло бы в себе нести), стало для этой школьницы решающим поворотом! Может быть, впервые кто-то из учителей посмотрел ей в глаза. Каждый мог бы привести собственные примеры – в них красота общения между людьми. Вот с «Пиноккио» – то же самое. Я не знаю, что хотел сказать Коллоди, но когда я его читаю, разговариваю с ним, вступаю в диалог с «Пиноккио», то открываю в своей жизни восхитительные вещи, которые попробую вам сейчас передать.

Приступим к чтению. Может быть, наибольшая странность книги – именно первая глава. Она рассказывает о столяре по прозвищу Вишня, у которого оказался в руках кусок дерева. Но затем мастер Вишня исчезает со сцены: всучив полено Джеппетто, он уже больше не появится. На самом деле эта странность – из разряда тех, что заставляют сомневаться. Мне хочется думать, что иногда наш Предвечный Отец веселится, посылая свои сообщения и поучения самыми немыслимыми путями. Должно быть, так же произошло и с Коллоди. Если бы он начал: «Жил-был кусок дерева, который однажды оказался в мастерской Джеппетто» и т. д., сказка бы все равно задалась. Задалась бы прекрасно. Зачем нужна эта странная глава и этот персонаж, который появляется и сразу же безвозвратно исчезает? Гипотеза Биффи заключается в том, что первая глава – ключ к прочтению всей истории. Понять первую главу – значит понять все устройство сказки, все развитие сюжета. Посмотрим же, о чем идет речь. [27] Цитаты даются в переводе Эммануила Казакевича. Случаи, когда мы считаем необходимым предложить свой перевод, оговариваются особо. (Прим. пер.)

Жил-был…

«Король!» – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.

Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева.

То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи и камины, чтобы обогреть комнату.

Не знаю уж, какими путями, но в один прекрасный день этот кусок дерева оказался в мастерской старого столяра. Старика звали мастер Антонио, но весь свет именовал его «мастер Вишня», так как кончик его носа был подобен спелой вишне – вечно блестящий и сизо-красный.

Можно остановиться уже на этих строках, сам зачин приглашает к размышлению. «Жил- был…» Все сказки начинаются с «жил-был», и если хоть на секунду вы задумаетесь о проблеме существования, о его предназначении, о проблеме судьбы каждого из нас и истории человечества, то все зависит от того, как мы отвечаем на вопрос: «Жил-был кто?» Что было вначале? Откуда все происходит? Откуда происходим мы? Что находится в начале всего, в начале действительности? Через две тысячи лет христианской истории к нам пришло представление о том, что в начале «жил-был» некий царь: царь земной, Царь Небесный. Человечество всегда давало на этот вопрос один и тот же ответ: в начале был Царь, Господь всего сущего, Господь вселенной – и от Него расходятся ниточками все истории. А в этом тексте в начале «жил-был кусок дерева». Биффи весьма любопытным образом подступает здесь к прочтению: в наше время трудно исходить из безоговорочного существования Бога, исходить нужно из реальности! Нужно исходить – хотя, может быть, и это тоже трудно – из реальности, из того, что есть. «Жил-был кусок дерева»: вот реальность, природа, вещь, бытие. То, что есть. Попробуем идентифицировать реальность с этим куском дерева – на первый взгляд совершенно обыкновенным, из тех вещей, которые мы привыкли видеть и трогать каждый день.

Нужно обратить внимание на одну тонкость, передаваемую глаголом: «Не знаю уж, какими путями, но в один прекрасный день этот кусок дерева оказался в мастерской старого столяра». Оказался. Это слово характеризует мастера Вишню: события для него происходят случайно. Забегая вперед, скажу: мастер Вишня – тот, кем не надо быть, чтобы войти в историю «Пиноккио». Пролог всей истории говорит о том, как не надо подходить к приключению жизни. Мастер Вишня – абсолютно отрицательный персонаж, поведение которого прямо противоположно поведению столяра Джеппетто. Для мастера Вишни события происходят случайно, ему нет дела до того, каков их исток и откуда они происходят: вещи оказываются у него в руках – и все.