Эрнст Суттнер - Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

В 1661 г. умер патриарх Игнатий Шимун. Миссионеры и французский консул, преемник Пике, сочли момент подходящим для приведения всей Сирийской церкви к унии с Римом, для чего они добивались у Порты назначения Андреаса Акидьяна преемником покойного патриарха. Андреасу противостояли еще дна кандидата, но он был признан турецким государством «главой сирийской нации» и оставался патриархом до самой смерти 18.7.1677 г. Он назвал своим преемником Петра Григория, который был до этого епископом Иерусалима. Но Пётр смог продержаться с большими усилиями и лишь время от времени. В 1702 г. он умер (возможно, был отравлен) в тюрьме в Адане. Попытка привести к унии всю церковь при помощи униатского патриарха провалилась.

На рубеже XVII и XVIII вв. в мелькитском патриархате создалась напряженная ситуация. Уния выросла из раскола, который стал результатом этой напряженности. [213]

Государственно-правовое положение церковных иерархов в Османской империи как верховных руководителей народа имело следствием серьёзное соперничество при выборах патриарха мелькитской церкви между северными епархиями с центром в Алеппо и южными епархиями с центром в Дамаске, потому что как здесь, так и там больше всего хотели иметь у себя главу народа. Межрегиональные и местные турецкие власти вмешивались, как и Константинопольский патриарх, который был для всех «греков» Османской империи вышестоящей государственно-правовой инстанцией. И работавшие в торговых центрах французские и английские дипломаты, и тогда еще весьма почитаемые западноевропейские миссионеры пытались на выборах нового главы народа удовлетворить собственные интересы и поощрять определенных кандидатов, и, соответственно, препятствовать иным. Причиной нового напряжения становилось и то, что миссионеры приобретали на некоторых мелькитских епископов, священников и верующих большее, на других же — меньшее влияние. Так у мелькитов стало разделяться мышление относительно определённых богословских, литургических и пастырских вопросов. И это происходило всё чаще, так как различные руководители церкви не только сотрудничали с миссионерами, но и обучались в их домах, некоторые даже за границей, на Западе; их мышление особенно резко отличалось от образа мыслей их коллег.

Один из конфликтов возник после того, как 5 августа 1724 г умер патриарх Афанасий III, имевший резиденцию в Алеппо. Мелькиты в Дамаске избрали и посвятили 20 сентября 1724 г. в патриархи Кирилла Танаса. Он был племянником митрополита Тира и Сидона [214] Ефимия и учился в Риме. При поддержке местных османских властей мелькиты юга хотели добиться того, чтобы Дамаск вновь стал центром их церкви. Но неделей позже патриарх Константинопольский Иеремия вместе с синодом посвятил в патриархи афонского монаха Сильвестра, который происходил с Кипра и был кандидатом алеппинцев, в качестве преемника Афанасия III. Его поддерживали, вместе с французскими и английскими дипломатами, многие западноевропейские миссионеры, в особенности францисканцы Алеппо. Высокая Порта признала Сильвестра, и Кирилл Танас был отлучён Константинопольским патриархатом.

Кирилл вынужден был отправиться со своими сторонниками в Ливан, где османские власти не могли действовать столь решительно. Отлучённые от церкви могли там избежать государственных санкций, которые применялись, соответственно государственному порядку Османской империи, против отлучённых первоиерархом их церкви. Каноничность выборов 1724 г. осталась под сомнением.

Почти через 5 лет, 8 июля 1729 г., папа Бенедикт XIII (1724-1730) признал избрание Кирилла, кандидата, противостоявшего тому самому Сильвестру, которого поддерживало большое число миссионеров. Кирилл и его партия с этого времени считаются униатами. В 1744 г. Бенедикт XIV

(1740-1758) наградил его паллием. Награждение паллием, по каноническим нормам Римской церкви, восходящим к временам крестовых походов, было знаком того, что папа признал Кирилла восточным патриархом, состоящим в унии с Римским престолом. Со времени Кирилла продолжается до сих пор непрерывный ряд католических мелькитских патриархов.

Целое столетие эти патриархи и их поместная церковь боролись с общественно-правовыми притеснениями, так как Сильвестр и его преемники добились того, что лишь они утверждались государством в должности главы народа мелькитов. Только в 1848 г., когда и католический патриарх был тоже признан османскими ,властями, православные мелькитские иерархи утратили по отношению к униатам функцию гражданских глав народа и больше не могли воздействовать на униатов в светских и церковных вопросах.

В унию с Римским престолом вступила лишь часть мелькитов, так что мелькитская уния, так же, как и Брестская, имела лишь частистичный успех. Стало обычным думать, будто в подобных случаях события развивались таким образом, что церковь, имеющая большую «пробивную силу», не хотела терпеливо ждать, пока будет найдено свободное соглашение по существующим разногласиям в партнерском диалоге, а вместо этого пыталась принудить часть другой церкви к повиновению ее собственным решениям. Рим заключал унию с малой частью церкви в надежде, что вскоре и другие части склонятся к этому союзу. Ценой такой унии был новый раскол, потому что те части упомянутой церкви, которые ещё до достижения согласия между обеими церквами уже заключили унию с другой церковью, должны были отойти от своей церкви.

Но у мелькитов было иначе. Их внутренний раскол был фактом ещё до заключения унии. То, что мелькиты раскололись, было следствием особенностей государственного правопорядка, и это имело для более слабой партии угрожающие последствия, поэтому последняя искала защиту. Она нашла ее у большой, весьма ценимой её епископами церкви-сестры, с которой уже существовали близкие отношения на почве личного сродства [215] , но с которой до сих пор не было церковной общности на основе регулируемого правовыми нормами общения. Будучи в бедственном положении, эта партия взяла на себя решение относительно существовавших с этой церковью-сестрой споров в таком духе, который считала верным церковь-сестра, и сделала выбор в пользу общения с ней [216] . Раскол внутри мелькитской церкви, с которого всё это началось, не был следствием унии, но из-за неё он приобрел неизмеримо больший масштаб [217] .

Христиане, которые не имели никаких отношений с Римом, после турецкого завоевания легче пришли к согласию с новыми властями, чем те христиане, которые под влиянием крестоносцев или будучи в итальянских колониях, вышли из канонического повиновения своему традиционному патриарху и связанным с ним епископам, перешли под юрисдикцию латинских иерархов и с тех пор состояли в духовном единстве с латинянами. Они восприняли отчасти латинские обряды; большинство их, напротив, придерживались греческих церковных обычаев и считались униатами [218] . Так как в завоеванных османами областях не могли оставаться латинские иерархи, то христиане, которые в прежнее время стали латинянами или униатами, должны были подчиниться прежним иерархам, чтобы иметь предстоятелей и находить правовую защиту согласно конституции Османской империи. Османское государство по государственно-политическим причинам, а греческие иерархи — по церковным желали их быстрейшего возвращения в подчинение греческой иерархии. Чтобы облегчить возвращение и латинянам, собор четырёх греческих патриархатов принял в 1484 г. решение о том, что крещение не должно быть повторено [219] .