Эрнст Суттнер - Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

При исполнении функции руководителей народа под опекой Османской империи патриархи, само собой разумеется, пользовались услугами полицейских органов. Пока Османская империя обладала наступательной силой и не была ещё вынуждена считаться с интересами соседних христианских государств, греческим иерархам было легко при государственной поддержке добиваться возвращения под свою юрисдикцию верующих, предки которых стали униатами или латинянами. Кто располагает данными о церковной жизни на Кипре или на Крите в десятилетия до и после османского завоевания и может их сравнить, представит картину успехов греческих иерархов в возвращении верующих под омофор патриарха. Униаты легко интегрировались в греческую церковь, и те возвращенцы, которые были латинянами, входили в неё согласно церковным обычаям. Через немногие поколения исчезла сама память об этих событиях.

Южнославянские латиняне, которые жили под османской властью, порой не только без епископов, но даже и без священников, были совершенно заброшены в духовном и светском отношениях. Но нередко их окормляли «греческие» епископы. Турецкие власти поощряли это, потому что турецкое государство предоставило епископам, наряду с другими компетенциями, и обязанность собирать налоги. Разумеется, османам было удобно, что «греческие» епископы имели в своей юрисдикции и «латинян», потому что налоги с латинян будут даже тогда собраны, хотя они не имели собственного церковного предстоятеля. Это попечение «греческих» епископов о них, отчасти по пастырским, отчасти по государственным правовым причинам, привело с течением времени в Боснии и Герцеговине к не совсем добровольному переходу в восточную церковь, однако это не было результатом исключительно принуждения [220] . У хорватов и сербов церковный переход означал одновременно переход в другую народность. Поэтому эти переходы стали причиной национальных конфликтов, когда в XX в. дошло до жесткого противостояния между хорватами, которые были латинянами, и сербами, относившимися к восточной (греческой) церкви [221] .

Дунайская монархия не была государством определённой нации или конфессии. Она не была также единым государством, но состояла из больших и маленьких региональных политических образований, с собственными характерными чертами, которые были скреплены династическими узами. Ни большинства в конфессиональном отношении, ни правовое положение конфессий во всей монархии не были единообразны. До XIX в. повсюду считалось само собой разумеющимся, что принадлежность к тому или другому вероисповеданию имеет следствием гарантию или отсутствие прав в общественной жизни и что принадлежность к церкви императорского дома если не давала преимуществ, то, по крайней мере, считалась престижной. Поэтому у современников не вызывало удивления, что экспансионистская Австрия подняла вопрос о церковной принадлежности своих восточных подданных тогда, когда нужно было упорядочить их жизнь в социально-политическом отношении. По общему убеждению того времени, тогдашние руководители церкви поступали правильно, если при заключении церковных уний не менее серьёзно принимали во внимание их гражданские последствия, чем богословские мотивы.

Ускоки — это христиане византийской церковной традиции, переселявшиеся с XVI в. из занятой турками области в Австрию. Ввиду постоянных боев с турецкими пограничными отрядами австрийские власти ценили военные способности прибывших и расселяли их в пограничной области. Церковная жизнь по собственным традициям и сохранение отношений с патриархом в Пече были им разрешены. Для окормления их был создан монастырь Марча [222] , который стал центром небольшой епархии. В габсбургских владениях тогда это была единственная епархия византийской традиции. В те времена, согласно сложившимся обычаям, у народов, не имеющих своей государственности, руководители церкви считались и руководителями народа, и им надлежало одновременно заботиться и о душах, и о мирском благополучии людей. Таким образом, руководители церкви ускоков должны были думать о том, чтобы обеспечить своим людям место на новой родине и включить их в социальную жизнь. При этом они использовали то обстоятельство, что имущественные отношения в области их поселения вели к тесным хозяйственным связям епископов Марчи с Хорватской церковью. Епархия Марча вступила в духовное общение с Хорватской церковью и через нее также и с Римской церковью.

Церковное общение маленькой епархии Марча с государственной церковью империи Габсбургов и с большой западной церковью означало для беженцев укрепление социального положения. Признать себя принадлежащими к этой церковной общности, всегда готовой помочь в гражданском отношении, было для ускоков легко, потому что им не ставилось никаких условий в ограничении их церковного наследия. Епархия Марча, которая во многих документах и через символ веры, при замещении должности ее епископов, воспринимается как состоящая в унии с западноевропейской церковью, могла неизменно соблюдать все её обычаи, церковные и светские, и на протяжении десятилетий уния с Римом не означала разрыва с Печем. Вплоть до второй половины XVII в. епархия была в общении как с папой, так и с сербским патриархом в Пече [223] . Лишь в последней трети XVII в. здесь возникли определённые трудности.

Для унии в Марче существовали важные мотивы: во-первых, был преодолён раскол между христианами, которые жили рядом друг с другом; во-вторых, существование церковного наследия ускоков было сохранено; в-третьих, по-прежнему поддерживалась общность с патриархом в Пече; а также то, что несколько смягчились отношения на границе между Габсбургами и османами, и уже не препятствовали въезду и выезду. Важно было также и то, что благодаря унии беженцы лучше интегрировались в жизнь их новой родины и руководители церкви могли лучше исполнять свои обязанности руководителей народа.

После смерти епископа Петра Парфения [224] в его епархии начались новые споры соперников, потому что император, княгиня Ракоши и Святой престол, — каждый назвал преемника, и эти трое кандидатов противостояли один другому. Наконец, они сошлись в 1689 г. на том, что когда Австрия аннексировала эту территорию, из-за того, что канонически не существует епархии Мукачёво [225] , и Рим, следовательно, мог назначить только апостолического викария. В качестве такового был назначен базилианский монах Жозеф де Камилл [226] . Он родился в 1641 г. на Хиосе, учился в Риме, в 1667/68 гг. был миссионером в Албании [227] и после своего возвращения в Рим (1672) вступил в Орден базилиан. Как апостолический викарий он имел задание заботиться об униатах в венгерских комитатах. Свою паству после почти 25-летних волнений вокруг его епископской кафедры, после долгих и вовсе небезуспешных усилий кальвинистов по распространению протестантизма среди русинов и румын и после разрушений войны ему пришлось собирать с таким трудом, что его деятельность рассматривается многими авторами как создание новой унии. Чтобы усилия по собиранию униатов лучше воспринимались клиром и народом русинов и румын, примас кардинал Коллониц [228] и апостолический нунций в Вене обратились к императору Леопольду (1654/1658-1705) с просьбой дать некоторые привилегии униатам, которые были по происхождению русины и румыны и относились к нижним слоям населения страны. Император Леопольд подписал 23 августа 1692 г. грамоту, в которой утверждалось равноправие униатов с католиками латинского обряда в Венгерском королевстве [229] . Клир и народ русин и румын, согласно этому предписанию, могли сохранять свои нелатинские традиции и, несмотря на это, пользоваться всеми правами, как и церковь императора.