Эрнст Суттнер - Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

Когда в 1781 г. умер некатолический сирийский патриарх Григорий III, сирийцы Месопотамии пригласили Михаила Гарвея стать их патриархом. Он согласился при условии, что патриархат целиком признает унию с Римом. Михаил отправился в Mapдин, место тогдашнего пребывания сирийского патриарха, и в начале 1782 г. его избрали там патриархом четверо из шести сирийских епископов, все четверо перед актом избрания произнесли католический символ веры. Михаил принял имя Игнатий, как называли себя все сирийские патриархи. Казалось, снова появилась возможность заключения общей унии с Римом. Но другие два епископа, не признавшие католический символ веры, посвятили ещё четырех епископов и вместе с ними избрали контрпатриарха. Таким образом, Сирийская церковь вновь была расколота. Контрпатриарх добился признания турецкого правительства, и Михаил вынужден был бежать в Шарфей в Ливане, где до сих пор находится место летнего пребывания униатского сирийского патриарха.

Когда Пий VI в 1783 г. признал Михаила Гарвея патриархом, он рассматривал его не как преемника униатского патриарха Петра, который умер в 1702 г., а как преемника Григория III, некатолического патриарха. В Риме возведение Михаила в патриархи оценивали как новую унию всей сирийской нации с Римским престолом. Однако вскоре обнаружилось, что большинство стояло за контрпатриарха, который имел общественно-правовое преимущество благодаря поддержке турецких властей.

Уния с Римом, которая касалась восточных сирийцев, связанных с посвящённым в XVI в. в Риме патриархом, вскоре была вновь утрачена. Тяжёлые условия существования восточносирийской церкви, и особенно династические [313] , политические и отчасти даже военные осложнения, в которые она была втянута исламским окружением, привели среди прочего к тому, что она распалась на фракции. В конце XVIII в. католические миссионеры приложили много усилий к тому, чтобы организовать новое движение за унию в трёх фракциях, которые существовали тогда и соперничали между собой почти как племенные княжества. [314] Время от времени одна, две или все три фракции считались состоящими в унии с Римом. Но попытки Римской курии объединить с помощью иерархии хотя бы униатов оставались долгое время безрезультатными. Лишь в 1830 г. добились того, что был признан общий для всех восточносирийских униатов патриарх, одобренный Римом. С тех пор существует непрерывный ряд халдейских патриархов. [315]

Ещё в Средневековье существовали довольно оживленные связи между Грузией и Западной Европой, и в Грузии ощущалось значительное западноевропейское культурное влияние. [316] Благодаря братъям-перегринам и униторам, позже и другим миссионерам, длительное время присутствие западной церкви ощущалось, и постоянно находились верующие, которые считали себя, в соответствии с понятиями того времени, воссоединившимися с Римом, то есть униатами. [317] Однако когда в 1801 г. Россия аннексировала Восточную Грузию, а в 1810-м и Западную, грузинские униаты попали в трудное положение, потому что Россия не признавала никаких прав за униатами византийского обряда. [318] Те грузинские униаты, которые в XIX в. не хотели «вернуться в родную Православную церковь», вынуждены были уйти в подполье. Они не могли сохранить, по их понятиям, национальную идентичность, поэтому вынуждены были отказаться от национальных обычаев и принять латинский или армянский обряд. Чтобы не бросить на произвол судьбы тех верующих, которые, ради спасения души, не хотели перейти из Католической церкви в Православную, но при этом хотели остаться грузинами, за границей, в Константинополе, в 1861 г. была основана грузинская конгрегация монахов и монахинь. [319]

В 1919 г., во время непродолжительного существования самостоятельной Грузинской Республики, была сделана попытка возродить и на родине грузинскую униатскую церковь. Но завоевание Грузии Красной Армией очень скоро свело на нет все эти усилия. Как свидетельствует памятная записка от 31 марта 1943 г., находящаяся в архиве Священной Конгрегации восточных церквей, ещё жившие в ту пору члены грузинской конгрегации старались переселиться в Рим. Так как дальнейшая эмиграция с Кавказа стала невозможной, она со временем прекратила своё существование.

Мхитар из Себасты (1676-1749) на рубеже XVII и XVIII вв. сначала в Константинополе, потом в венецианских владениях на Пелопонесе добивался основания конгрегации армянских монахов. [320] В 1715 г. вследствие венецианско-турецкой войны он и его люди вынуждены были бежать в Венецию, и там по его просьбе «сенат Венеции указом от 26 августа 1717 г. предоставляет Конгрегации остров Сан-Лазаро в качестве постоянного местожительства». [321] Остров в лагуне Сан-Лазаро впоследствии стал штаб-квартирой ордена монахов армянского происхождения, назвавшегося именем Мхитара.

Основание монастыря совпало со временем обсуждения вопроса «communicatio in sacris». Мхитар понимал, с благословения папы, свой монастырь как центр всей Армянской церкви. В 1717 г. он был приглашён в Рим, чтобы представить в Конгрегации пропаганды веры рассказ об основании и методах его миссионерской деятельности. По этому поводу ему, как ревностному священнику, который сам работал на Востоке, был задан вопрос, каково его суждение об «communicatio in sacris». Кардинал Виллебрандс, цитируя его рассуждения и предложения, обнаруживает, с какой непоколебимостью выступал Мхитар за сохранение существовавших возможностей взаимного общения в духовной жизни. [322] Когда, тем не менее, Абрахам Пётр был утвержден Римом в качестве патриарха католических армян и, таким образом, руководство православными армянами и армянскими униатами было разделено, мхитаристы были вынуждены войти в юрисдикцию католического патриарха и стать орденом армянской униатской церкви. В одном письме, написанном незадолго до смерти, Мхитар выражал явное неудовольствие таким ходом событий. [323]

Длительная деятельность латинских миссионеров в странах восточного христианства привела к возникновению также общин католиков латинского обряда. Не говоря о потомках прежних жителей колоний — венецианских, генуэзских, пизанских, амальфийских или подобных, и об иностранцах, которые приезжали в страну как дипломаты, купцы, пленные рабы, авантюристы и по каким-нибудь другим причинам, и их потомки, члены латинских общин, выходцы из перешедших когда-то в Католическую церковь из восточных церквей верующих. Переход из мусульманства был практически невозможен [324] , а предпринятые миссионерами попытки среди иудеев Палестины дали более чем скромные результаты. [325]