Владимир Богораз - Эйнштейн и религия

Пространство и время, свойственные им, имеют относительный характер. И в этой относительности можно установить три основные элемента:

1. Изменчивость величины образов религиозного мира в их отношениях к людям и постоянные переходы по двойной скале возрастания и убывания от форм миниатюрных к формам гигантским.

2. Изменчивость наполнения времени, растяжение и сжатие времени. Отсутствие общего критерия времени, отсутствие одновременности.

3. Вневременное совпадение различных ипостасей одного и того же бытия, — коллективных или одиночных, длительных или кратковременных, которое в конечном счете допускает в виде перемычки молниеносные промежутки пространственного времени.

Такие измерительные свойства явлений религиозного мира и других сопредельных областей превращают их в своеобразную группу, отличную от других явлений бытия, как объективных, так и субъективных.

С другой стороны основным свойством человеческой памяти и человеческого воображения является способность создавать образы, подобные религиозным по изменчивости измерений, соответственно пунктам 1 и 2, и сочетать их вместе особым способом, соответствующим пункту 3.

И в конце концов основное отличие явлений религиозных и родственных им от других восприятий бытия, имеющих реальные образы, определяется только поправкой на об'ективность.

Явления религиозные и родственные им мы способны сознавать, как фиктивные, другие явления бытия сознаем, как действительно существующие.

Надо указать, однако, что поправка на объективность не является чем-то постоянным для всего человечества.

У первобытных племен поправка на объективность совершенно иная от нашей. И самые чудесные и странные явления из области религиозной кажутся людям первобытным несомненно и реально существующими. И у нас нет никакого подхода к тому, чтобы разубедить их и рассеять это предполагаемое их заблуждение.

В галлюцинациях, в алкогольных видениях и в детской психологии поправка на объективность до известной степени существует.

Сюда относится проверка восприятий одного чувства восприятиями другого, детское определение реальности и игры, как «всамделишного» и «нарочного». Впрочем, в том и другом случае грани между реальным и воображаемым очерчены довольно непрочно, и каждое усиление эмоции способно опрокинуть и смять их и создать твердую и слепую веру именно в воображаемое, как у галлюцинирующего человека, так и у ребенка.

Наконец, во сне всякая грань между реальным и воображаемым, повидимому, отсутствует. Мы выражаем это, говоря: «у снов есть своя собственная логика». «Логика снов» совершенно не совпадает с логикой яви и, вероятно, никогда не будет совпадать. Помимо этой своеобразной логики сна мы совершенно не можем представить себе сновидения. Бывают, конечно, сновидения, так сказать, будничного свойства, но они совершенно не типичны. Типичны для сна именно другие, неожиданные сочетания различных признаков, неожиданное, немотивированное превращение форм бытия.

Мы пришли таким образом к вопросу об об'ективном бытии, которое так или иначе является основой для утверждения всех наших идей и всех наших восприятий. Мы можем пока условно принять существование объективного бытия, как это допускает огромное большинство философских и психологических доктрин. И такое допущение будет для нас абсолютным. Однако, проявления и формы этого объективного бытия, после анализа Эйнштейна, стали для нас относительными. Вторая часть теории относительности, общий принцип относительности, связана именно с этой относительностью проявлений бытия и наших восприятий его. Оригинальность теории Эйнштейна в том состоит, между прочим, что он разрушил эту антиномию между бытием и восприятием и слил их вместе. И вместе с тем он доказал отчасти умозрительно, а отчасти при помощи вычислений и даже прямых наблюдений, что все наше знание внешнего мира есть только знание, замкнутое в себе. И вне этого знания не существует никакого иного.

Криволинейность пространства, как такового, со включением времени, как четвертого измерения, четвертой категории пространства, превратило пространство, как трехмерное, так даже и четырехмерное — в замкнутую форму, предельную для нашей способности восприятия, но тем не менее действительно существующую, как мысленная ограда нашего собственного мира, и, если угодно, как преддверие, порог, какого-то иного мировосприятия, запредельного и недоступного для нашего познания. Частный принцип относительности устанавливает относительность наших восприятий бытия. Общий принцип относительности устанавливает относительность самого бытия. И только существование этого объективного бытия в какой бы то ни было форме осталось для нас абсолютным, — пока, в ожидании дальнейшего.

Относительность бытия делает бесцельной и всякую поправку на объективность. Исчезает различие между знанием реальным и знанием воображаемым, условным. И все наши восприятия, в том числе и религиозные, становятся равноправными элементами нашего познания мира. Все наши знания условны, поэтому особой категории знаний сугубо условных не может существовать.

Мы можем, таким образом, наше воображение считать такой же познавательной способностью, как зрение и слух.

Сны и галлюцинации можем считать столько же реальными или ирреальными, как явления так называемой действительности.

Самые причудливые формы религиозных или поэтических представлений мы можем считать отображением каких-то незнакомых нам концепций бытия. «Синяя Птица» Метерлинка, «Сон в летнюю ночь» Шекспира, легенда о Прометее, Легенда о «Чесоточном Шамане» и легенда о Христе — все это осколки наших представлений о мире, и нам придется признать их, как таковые.

Таким образом, мы перешли от частного принципа относительности к общему принципу относительности — и в отмежеванной нами области — к исследованию религиозных явлений в их совокупности, как какой-то общей формы восприятия бытия.

Однако, для такого исследования у нас нет достаточных предпосылок из области опытных наук, биологии, физиологии, психологии, нет также подготовленных материалов и в самой религиозной области. Вместо общего исследования приходится выбрать какой-нибудь отдельный пример и в анализе его попытаться установить взаимоотношение религиозного восприятия и общей формы восприятия бытия. Весьма характерным примером является восприятие смерти в аспекте психологическом, поэтически-литературном и религиозном. Смерть является фактом не только объективного восприятия, но, быть может, и фактом абсолютного бытия, в форме его прекращения и отрицания. А восприятие смерти человечеством и человеком является фактом из области религиозной и поэтической.