Михаил Пиотровский - Коранические сказания

Два времени совмещаются благодаря легенде, по которой древние идолы были возрождены и приняты аравийцами. Согласно преданию, ‘Амр б. Лухайй из племени хуза‘а, сын хранителя аль-Ка‘бы, был кахином-прорицателем. У него был помощник — джинн по имени Абу Сумама. Он привел его однажды на восточное побережье Аравии, к Джидде, где ‘Амр нашел и выкопал из песка древних идолов, которых и раздал арабским племенам. См.: Ибн ал-Калби. Аснам, с. 54-55; Ибн ал-Калби. Аснам, пер., с. 35-36. Есть и другая версия легенды, сохранившая, видимо, память о палестинских корнях истории Нуха. Согласно этой версии, идолы были привезены ‘Амром из Сирии. См.: Ибн ал-Калби . Аснам, с. 8-9; Ибн ал-Калби . Аснам, пер., с. 16.

Совпадение идолов у современников Мухаммада и современников Нуха-Ноя — пример того, как Мухаммад и древние пророки оказывались в Коране «двойниками».

Другая общая особенность: идолы народа Нуха — божества из различных районов Аравии; однако выбраны они не беспорядочно. Они как бы распределены вдоль пересекавшего Аравию главного торгового пути, на котором стояла Мекка. Начиная с севера: Думат аль-Джандаль (Вадд), Северный Хиджаз (Сува‘), районы, примыкающие к северу Йемена (Йагус), Северный и Центральный Йемен (Йа‘ук), собственно Йемен (Наср). Таким образом, идолы народа Нуха — это идолы торговых партнеров мекканцев. Они были им хорошо известны. Реальности жизни, окружавшие Мухаммада, попали в рассказы о его «двойнике» Нухе.

Доисламская поэзия арабов V-VII вв. создавалась и передавалась изустно. Ее записали лишь в мусульманское время, примерно через полтора столетия, когда старинные стихи привлекли внимание филологов и стали для них предметом заинтересованного собирания.

Это обстоятельство наряду с наличием в стихах упоминаний мусульманского Аллаха уже со средних веков вызывало сомнения в достоверности части, а возможно, и всей доисламской поэзии. Полемика по этим вопросам доходила в арабских странах в 20-х годах XX в. до парламентских прений и рассмотрений прокурорским надзором. См.: Крачковский. Таха Хусейн.

В настоящее время страсти почти улеглись, и общепринятым является мнение, что большая часть доисламских арабских стихов действительно восходит к V-VII вв., хотя далеко не всегда их можно считать произведениями именно тех поэтов, которых называет традиция. Устный характер творчества и передачи в силу присущих им особенностей (частичное варьирование текста на основе формульных сочетаний) был чреват определенными изменениями текста. Тем не менее материалы, дошедшие до нас, сохранили как общий характер художественного языка, так и многие специфические особенности содержания.

Многие упоминания легендарных персонажей, встречающихся и в Коране, связаны с характерными именно для доисламской поэзии мотивами могущества судьбы, включены в типичные для этих мотивов художественные структуры (цепи перечислений, формульные сентенции). Часто такие упоминания содержат детали, указывающие на сюжеты, мотивы, в Коране отсутствующие.

Поэтому, когда у нас нет прямых оснований подозревать конкретный стихотворный отрывок в позднем, мусульманском происхождении, мы считаем возможным использовать содержащуюся в нем информацию как доисламскую. Само собой разумеется, что при таком подходе необходимо выносить свое суждение о каждом конкретном стихотворном отрывке, учитывая, в частности, и мнение средневековых арабских филологов. В этой работе я старался отсылать читателя только к тем фрагментам, которые по имеющимся у нас критериям можно считать доисламскими.

О доисламской арабской поэзии см.: Monroe. Oral Composition; Куделин. Арабская поэзия.

Ал-Хамдани. Ал-Иклил, 1/1, с. 19.

Умаййа. Диван, с. 155-160; ал-Хамдани. Ал-Иклил, 1/1, с. 19-20.

Умаййа. Диван, с. 316-318; ал-Хамдани. Ал-Иклил, 1/1, с. 21. См. также: Умаййа. Диван, с. 254-255, 312. Упоминает народ Нуха и, возможно, его ковчег (под названием зат аль-вад‘а — «обросший морскими раковинами») христианский арабский поэт V в. ‘Ади ибн Зайд. См.: ‘Ади б. Зайд. Диван, с. 53, 122.

Ал-Хамдани. Ал-Иклил, 1/1, с. 21-22. Упомянутых стихов аль-А‘ша, как и стихов Тарафы, нет в их стандартных диванах. Это дает основание сомневаться в том, что они принадлежат именно этим поэтам, однако нет оснований сомневаться в их доисламском происхождении, знаком чего и являлись имена известных поэтов. О легендах цикла Нуха в доисламских стихах см. также: Hirschberg. Lehren, с. 53-58.

Ал-Кутами. Диван, с. 100, 143-144; ал-Хамдани. Ал-Иклил, 1/1, с. 22-23.

См., например: Klijn. Seth, с. 114-116, 123. Там же общая схема исторического процесса, в целом близкая к коранической.

Beltz. Sehnsucht, с. 91-92.

Ср.: Geiger. Was hat Mohammed, с. 109-110; Grünbaum. Neue Beitrage, c. 79.

Speyer, c. 93-101.

Там же, с. 98-99, 100.

Там же, с. 103; Geiger. Was hat Mohammed, с. 108.

Speyer, с. 104.

Там же, с. 108.

О том, что этот аят относится именно к потопу, см.: Speyer, с. 103.

Описание истории адитов в Коране см:: 7:65/63-72/70; 11:50/62-60/63; 23:31/32-41/43 (нет ни названия народа, ни имени пророка); 26:123-140; 41:13/12-16/15; 46:21/20-26/25; 51:41-42; 54:1821; 69:4, 6-8; 89:6/5-8/7.

Именно в таком значении термин худ зафиксирован арабскими средневековыми толковыми словарями. Каумун худун , согласно Тадж ал-‘арус,— «люди покаявшиеся». Форма считается множественным числом от причастия хайд — «кающийся». См.: Тадж, т. 2, с. 548; Лисан, т. 4, с. 451. Глагол хада в значении «покаяться» употреблен в Коране (7:156/155), где Муса обращается к Аллаху, моля о милости к своему народу, отступившемуся от Бога, но потом раскаявшемуся: «Мы обратились к Тебе», т.е. покаялись.

Horovitz. Untersuchungen, с. 149-150; Harding. Index, с. 628-629.

См., например, стихи:

«Где обитатели жилищ, и народ Нуха, и [где] адиты, бывшие после них, и [где] самудяне?!» ( ‘Ади б. Зайд. Диван, с. 122).

«Они (превратности судьбы) погубили ‘ад, а затем род Мухаррика; их самих и все собранное превратили в пустую степь» (Мутаммим б. Нувайра, см.: Муфаддалийат, т. 1, с. 78, перевод И.Ю. Крачковского дан по: Крачковский. Поэтическое творчество, с. 48).

«Как однажды адитам судьба предоставила выбор — облака, в которых для выбирающего нет радости» ( ‘Абид б. ал-Абрас. Диван, Suppl., № 12; см. также подборку стихов: Ахбар ‘Абид, с. 351-370).

Тема судьбы вообще была у доисламских поэтов едва ли не самой любимой. Обращаясь к ней, поэты приводили многочисленные примеры знаменитых древних народов и царей, сокрушенных судьбой, от которой нет никакой защиты. В такого типа стихах и содержится большая часть той информации о древней истории Аравии, которую мы можем извлечь из доисламской поэзии. См.: Casket. Das Schicksal; Пиотровский. Предание, с. 60-68.