Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

6. Наконец, печальная новость: Иванов, видный ученый, скончался, не завершив важный научный труд. Тем не менее остались черновики и близкий круг единомышленников, которые обсуждали эту работу с Ивановым и прекрасно знали его позицию по всем основным вопросам. После похорон они решили издать работу своего учителя, для чего им потребовалось обработать черновики, возможно слегка дополнив их, проверив и уточнив некоторые детали, добавив новую литературу по теме. Но изданный посмертно труд носит имя Иванова, хотя всем понятно, что Иванов не сдавал рукопись в издательство и что если бы он сам писал текст, то наверняка многое сформулировал бы чуть-чуть иначе. Но автор – именно он.

В мире науки так происходит довольно часто. Но не могло ли так получиться и с библейскими книгами: ученики и последователи завершали труд, начатый предшественником, записывали произнесенные пророчества или оформляли послания апостолов? Тогда получается, что книга создана и передана нам носителями традиции, основанной неким человеком.

В древности нечто подобное случилось, судя по всему, с Пифагором – мыслителем, в существовании которого никто всерьез не сомневается. Но при этом ему приписывается множество идей, из которых нам лучше всего известна теорема про квадрат гипотенузы, равный сумме квадратов катетов. Теорему, пожалуй, впервые доказал сам Пифагор, но то сложное учение, которое впоследствии назвали пифагорейством, явно было составлено в некоторой степени его учениками, а не лично им самим. Можем ли мы сказать, что пифагорейство придумал Пифагор? Или, наоборот, что его придумал не он сам? Оба утверждения будут в значительной мере произвольными.

7. Теперь представим себе следующую ситуацию. В нашей книге спорят между собой Ревнитель и Скептик. Это вымышленные фигуры, но я для большей литературности мог бы дать им имена и говорить от их имени, и так поступил бы не я один. Так, скажем, возник в середине XIX в. Козьма Прутков – коллективная литературная маска, заведомо несуществующий автор. Или даже не автор, а рассказчик, то есть тот, в чьи уста автору или авторам хочется вложить свое повествование, чтобы придать ему большую выразительность. Может ли так получиться, что через несколько столетий будут утрачены все сведения о литераторах, создавших образ Козьмы Пруткова, и он будет восприниматься как единственно возможный автор приписанных ему текстов?

Вполне возможно, что такая история произошла, к примеру, с Гомером. Не исключено, что он – собирательный образ аэда, певца великих подвигов славных героев, введенный просто для удобства. Но нет никакого сомнения, что в реальности существовало некоторое количество подобных аэдов-гомеров, о которых мы ничего не знаем. Тексты, авторство которых приписано некоему человеку, заведомо их не писавшему, принято называть псевдоэпиграфами .

Итак, насколько справедливы претензии Эрмана (особенно в том заостренном виде, в котором они предстают перед русским читателем его книг)? Фактически он утверждает, что об авторстве можно говорить лишь в случае (1), когда оно подтверждено документально. А если подтверждения нет, или тем более если документально доказано, что гражданин Иванов не писал данного текста собственноручно, можно говорить о подлоге. Но такой подход привносит требования, которые просто отсутствовали в древности, да и в наши дни не во всех ситуациях обязательны.

Впрочем, Эрман писал о НЗ, а мы в этой книге мы говорим о ВЗ, или Танахе, как и наши Ревнитель со Скептиком. В этой части Библии авторская индивидуальность менее заметна, чем в НЗ, да и датировка бывает очень сомнительной, с диапазоном в столетия. С другой стороны, страсти кипят куда меньше, и потому можно относительно спокойно разобраться с тем, что вообще есть авторство и как мы можем о нем судить. И, может быть, потом, в следующей книге, мы порассуждаем об авторстве книг НЗ.

Притчи Соломоновы – кристально ясный случай, когда сама книга недвусмысленно указывает на автора: «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израиля» (Притч. 1:1). Можно соглашаться, можно нет, но однозначных свидетельств ни в поддержку, ни против такого авторства просто не существует, и вряд ли они могут быть найдены в будущем.

Да, но что он говорит о себе сам? Что автор – Соломон, но не только он. В 24:23 есть еще подзаголовок: «Вот другие слова мудрецов». Даже если Соломон был одним из этих мудрецов, сами эти слова написал не он, а кто-то другой.

Дальше еще интереснее. 25-я глава начинается с подзаголовка: «Вот другие притчи Соломона, сохраненные людьми Хизкии, царя Иудеи». Как бы мы посмотрели на сборник произведений Державина или Ломоносова, записанный впервые нашими современниками? А тут как раз примерно такая дистанция. Точные даты правления царей всегда вызывают споры, но по традиционным датировкам Соломон – это середина Х в. до н. э., Хизкия – конец VIII в. до н. э., разница составляет более двух столетий. Вероятнее всего, эти изречения были известны лишь в устной форме, а «людям Хизкии» пришлось их собирать и записывать. Впрочем, это мог быть и письменный текст, но ясно одно: сам Соломон никак не мог держать в руках ту книгу, которую мы сегодня видим перед собой, – как минимум начиная с 25-й главы идет добавление более позднего времени.

Впрочем, «люди Хизкии» не ограничились теми изречениями, которые приписывались Соломону. 30-я глава содержит изречения Агура, 31-я – матери Лемуэла, причем об этих мудрецах совершенно ничего не известно. Учитывая, что эти главы стоят в самом конце книги, даже трудно представить себе, что их включил в свое произведение сам Соломон в качестве пространной цитаты – скорее всего, составитель книги просто присоединил их в самом конце, не считая Соломона автором, но видя явное смысловое и тематическое сходство этих глав с собственно Соломоновым сборником.

Итак, название книги «Притчи Соломона» никак не означает, что вся эта книга была целиком и полностью написана царем Соломоном или в нынешнем виде завершена лично им. Сам текст книги явно опровергает такую точку зрения, и никто не считает эту книгу подлогом. Судя по всему, это сборник изречений, автором которых считался Соломон, к которым позднее был добавлен другой подобный сборник, а еще позднее – просто «изречения мудрецов», в том числе изречения Агура и Лемуэла, которые были близки Соломоновым по форме и содержанию.

Тут можно провести параллель с Псалтирью, автором которой традиционно считается Давид, отец Соломона. Давид как великий поэт и Соломон как великий мудрец могли быть своего рода основателями определенной традиции, которая продолжалась и после их смерти. Ключевую роль здесь играла община, которая собирала и сохраняла эти тексты и ничуть не стеснялась того обстоятельства, что книга в любом случае написана не полностью тем человеком, чье имя носит.