Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

Когда она впервые была предложена, то казалась скандальной. К середине XX в. она стала мейнстримом и с ней мало кто спорил из серьезных исследователей, из гипотезы она превратилась в общепринятую теорию. Но, как это часто бывает с такими теориями, к концу века она стала выглядеть устаревшей. Представление о том, что было четыре независимых источника, которые в дальнейшем соединили тем или иным способом в единый текст, кажется, слабо или совсем не учитывает устную природу подобного рода традиций в Древнем мире. Недостатка в новых моделях нет, на русском языке они подробно описаны в книге «Введение в Ветхий Завет» и занимают в ней почти четверть объема [30] Введение в Ветхий Завет / Под ред. Э. Ценгера. – М.: ББИ, 2008. С. 79–243. , так что здесь можно подробнее на них не останавливаться. Общая тенденция – отказ от представления о четырех источниках в пользу представления о разнообразии устных преданий, которые постепенно включались в письменный текст (или, скорее, тексты) и впоследствии были сведены воедино.

И, как видим, анализ различных теорий происхождения Пятикнижия выглядит ключевым вопросом для исследований ВЗ вообще: что это за текст, какова его природа, как он появился на свет? От этого зависит многое и в отношении остальных ветхозаветных книг.

Сам знаменитый труд Ю. Велльгаузена, опубликованный в 1882 г., носил название «Пролегомена (предварительные соображения) к истории Израиля». Ему теория источников была нужна для реконструкции истории Израиля. Он хотел найти самую «сердцевину» Откровения, впоследствии погребенную под пластами законнической традиции. Так гипотезы об авторстве стали основой для реконструкции истории народа, в котором Библия написана, – собственно, именно с точки зрения этой реконструкции они и были интересны.

Впрочем, стоит перейти к конкретным примерам. Итак, есть два рассказа о сотворении мира. Они совсем не одинаковы в деталях: например, в первом рассказе Бог творит человека в самом конце, одновременно мужчину и женщину, а во втором – сначала мужчину, потом растения и животных и лишь в самом конце – женщину. Те, кто видит в Библии текст, напрямую продиктованный Богом и излагающий вечные истины в некоем готовом и законченном виде, обычно стараются не замечать подобных расхождений.

А если просто предположить, что перед нами не катехизис и не учебник всех естественных наук, а поэтическое повествование о Боге и человеке? Оно рассказывает не о технологии творения мира за шесть суток, а о том, откуда мир возник и почему существует и что надо знать человеку об этом мире, чтобы исполнить свое предназначение.

И вот Элохист, а еще точнее, традиция, предание, зафиксированное в первой главе, дает нам самый крупный план: мир устроен иерархично и сложно, человек – главная, но не первая его деталь. А вот предание, отраженное во второй главе, показывает крупным планом именно человека, его роль, значение и – внимание! – отношения между полами. В первой главе мы уже прочитали, что по сути своей мужчина и женщина равны, а вторая глава подчеркивает главенство мужчины в обществе и семье, в те времена для всех очевидное. Это не два разных варианта творения мира, это две разных перспективы.

Но ведь и о Боге две традиции повествуют неодинаково. В первой главе Бог надмирен, Он лишь управляет рождением этого мира, но сам не присутствует в нем. Скажем на богословском языке современности: Бог трансцендентен. А вот во второй главе Бог буквально спускается к Адаму, чтобы показать ему зверей, потом наводит на него сон, творит жену-Еву, знакомит первых супругов, объясняет им правила пользования Эдемским садом. Он участвует в жизни этого мира самым прямым и непосредственным образом. Кто же из двух сказителей прав? Оба. Просто каждый раскрывает свою грань этой истории.

Самое удивительное повествование в Бытии с этой точки зрения – рассказ о Ноевом потопе в главах с 6-й по 8-ю. Тут два предания соединились воедино, одно из них относится к источнику J , другое – к P . Источник J повествует, как «раскаялся Господь, что создал человека на земле», а затем, после жертвоприношения Ноя, обещал никогда более не губить человека. Это предание содержит красочные детали об отношениях между полами (как и рассказ Яхвиста о творении мира): именно в нем рассказывается о таинственных браках сынов Божиих с дочерьми человеческими. Впрочем, это отдельная тема [31] Десницкий А. С. «Сыны Божьи» – люди или духи? История толкований на Бытие 6:1–4 // Экзегетика и герменевтика Священного Писания. Вып. 1. – Сергиев посад: МДА, 2007. С. 112–125; Его же . Введение в библейскую экзегетику. – М.: ПСТГУ, 2011. С. 289–311. .

А вот предания, объединенные названием «Священнический кодекс», строги и немного суховаты. Везде, где мы видим в этой истории слово «Бог», следуют подробные инструкции для Ноя, но о сфере божественного не говорится практически ничего. Этот сказитель любит порядок и размеренность, любит точность: «И остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских. Вода постоянно убывала до десятого месяца; в первый день десятого месяца показались верхи гор… Все звери, и все гады, и все птицы – все движущееся по земле, по родам своим, вышли из ковчега» (Быт. 8:4–19, Син. пер.). Так и видишь перед собой строгого священника, следящего за календарем и распорядком богослужения…

При этом между версиями есть расхождения. J сообщает, что в ковчег Господь повелел взять по семь пар чистых животных и по одной паре нечистых. А P говорит, что в ковчег вошло только по одной паре всех живых существ. Тем, кто верит в буквальную диктовку, придется сделать вывод, что повеление Бога оказалось грубо нарушенным. По-разному указаны промежутки времени, в течение которых прибывала вода (40 и 150 дней), и птицы, которых Ной выпускал, чтобы проверить, высохла ли земля: голубь и ворон.

Впрочем, разве это принципиально? Вполне вероятно, что мелкие детали действительно сохранились в разных версиях по-разному, и никто уже не сможет точно сказать, был ли то голубь, или ворон, или обе птицы сразу, как выглядит текст сегодня. Но для понимания общего смысла повествования это совершенно неважно.

Зато такие детали могут помочь нам увидеть авторов или, точнее, сказителей. Почему священнический источник не упоминает «семь пар чистых»? Да потому, что он ничего не говорит о жертвоприношении Ноя после потопа! Зачем еще было брать дополнительное количество чистых животных, как не для того, чтобы принести их в жертву? А вот священнику, по-видимому, показалось неправильным рассказывать о каком-то жертвоприношении «на горах Араратских». Жертвы должны приноситься только в главном святилище (Скинии или Храме), и незачем тут создавать лишние прецеденты!