Андрей Десницкий - Библия: Что было «на самом деле»?

О чем мы знаем совершенно точно, что описано в текстах, подтверждается археологически и не оспаривается никем, кроме радикальных минималистов? На территории Палестины-Ханаана существовали минимум с IX в. до н. э. два государства – Северное (Израильское) и Южное (Иудейское) царства. Культура двух царств была практически идентичной, но политического единства между ними не было. Первое прекратило существование при ассирийском нашествии в 722 г. до н. э., второе пало под ударами вавилонян намного позднее, в 586 г. до н. э. (приведены традиционные даты разрушения столиц, Самарии и Иерусалима). Да, но какой была ранняя история этих государств, составляли ли они некогда единое государство, как повествует о том Библия?

Даже если не вдаваться в крайности, можно только удивляться, насколько разные модели предлагаются исследователями. Так, Мазар сравнивает Давида с правителем города Шехем по имени Лабаю или Лаб’ая, переписка с которым обнаружена в Амарнском архиве XIV в. до н. э. Мазар пишет:

Ясно, что значительная часть библейских рассказов о Давиде и Соломоне – чистый вымысел и приукрашивание, созданное авторами более позднего времени… Я бы сравнил возможные достижения Давида с тем, чего достиг предыдущий вождь Нагорья, а именно Лабаю, вождь хапиру из Шехема… Давида можно рассматривать как вождя, подобного Лабаю, за тем исключением, что он действовал во времена, когда не было ни египетских, ни каких-либо еще иноземных нашествий и хананейские города переживали упадок. В таких условиях талантливый и харизматичный вождь, проницательный политик во главе небольшого, но эффективного военного отряда мог овладеть большой частью маленькой страны под названием Земля Израиля и контролировать различные группы населения из своей крепости в Иерусалиме, которая может быть археологически идентифицирована. Такому режиму вовсе не нужна большая и населенная столица. Иерусалим Давида можно сравнить со средневековым бургом, вокруг которого располагался город среднего размера, и тем не менее он мог быть центром значительного политического образования [108] Mazar A. The Spade and the Text: The Interaction between Archaeology and Israelite History Relating to the Tenth-Ninth Centuries BCE. In Understanding the History of Ancient Israel. Ed. Williamson G. M. London, New York: T&T Clark International, 2007. P. 164–165. .

Тантлевский предлагает совершенно иную картину:

Таким образом, к концу правления Давида его царство распространило свой прямой или опосредованный контроль и влияние на территории от Красного моря на юге до Евфрата на севере, превратившись в прообраз империи… Степень вассальной зависимости того или иного царства от Израиля, а также различия между вассалом и союзником трудно определить, равно как формы и уровень экономического контроля, объемы трофеев и дани, стекавшихся в Иерусалим. Царство Давида пополняло казну, не только захватывая военные трофеи и получая дань от своих вассалов, но и ведя активную торговлю и контролируя международные торговые пути. Особое значение для экономики Давида имел торговый союз с финикийским городом-государством Тир, заключенный, вероятно, в конце царствования Давида… Помимо открытий в Иерусалиме и Хирбет-Кейафе, в ходе археологических раскопок пока не было обнаружено архитектурных строений и артефактов, которые можно было бы с большой долей определенности отнести к эпохе Давида [109] Тантлевский И. Р. Царь Давид и его эпоха в Библии и истории. – СПб.: РХГА, 2016. С. 278–279. . ‹…› В первой половине царствования Соломона контролируемые им территории в целом примерно соответствовали размерам царства Давида… Соломон предпринимал шаги по усилению централизации государства [110] Там же. С. 354. .

Вновь стоит подчеркнуть, что это высказывания не пропагандистов или эссеистов, а вполне серьезных ученых, далеких от экстремальных оценок, – но как они контрастируют между собой! Сходство, пожалуй, только в одном: и Мазар, и Тантлевский признают, что археологических данных не просто недостаточно, но крайне мало и что для любой реконструкции неизбежно приходится обращаться к библейскому тексту. Различия в оценках, в данном случае вполне радикальные, объясняются прежде всего тем, насколько они доверяют этому самому тексту.

Но можем ли мы предложить некоторую методологию нарративного анализа, которая позволила бы отделить, пусть и не со стопроцентной вероятностью, исторически достоверные события от идеологизированного описания и откровенно мифологического материала? Историки порой прибегают к такому анализу, но скорее интуитивно. Например, большинство согласятся с тем, что царь Саул – вполне исторический персонаж [111] Grabbe L. L. Ancient Israel. What Do We Know and How Do We Know It? London, New York: Bloomsbury T&T Clark, 2007. P. 139. , исходя из одного-единственного аргумента. Повествования о Сауле неудобны для автора, они размывают образ Давида как основателя династии. Если бы историю возникновения монархии в Израиле придумали с начала и до конца как идеологическое оправдание государства, существовавшего в более поздние времена, первым царем, несомненно, был бы назван Давид.

Повествование о Сауле как первом царе Израиля, с которым конкурировал основатель династии Давид, крайне невыгодно для любого царя, связанного с Давидовой династией, и неудобно для повествователя. Именно поэтому оно исторично: автор просто не смог или не захотел избавиться от этого материала. Эрнст Аксель Кнауф и Филипп Гийом, к примеру, считают [112] Knauf E. A., Guillaume P. A History of Biblical Israel: The Fate of the Tribes and Kingdoms from Merenptah to Bar Kochba. Sheffield: Equinox Publishing, 2016. P. 72. , что повествования о Давиде и Сауле вообще были соединены искусственно аж в IV в. до н. э., но такой радикальный и даже экстремистский подход не находит подтверждений в самом тексте (приходится заодно предположить, что книги Царств окончательно сложились уже в эллинистическую эпоху, а это выглядит полной фантастикой, в них нет ни единого следа эллинистического влияния).

Еще один подобный случай неудобного рассказа, включенного в текст, – тот факт, что Храм в Иерусалиме построен не Давидом. Повествователь всячески хочет смягчить это обстоятельство, именно Давиду он приписывает сам замысел постройки и подготовку всех стройматериалов, но все же строителем Храма оказывается сын Давида Соломон.

Итак, мы можем сказать, что неудобные, невыгодные для повествователей и его покровителей эпизоды повествования могут считаться подлинными. Но это всего лишь один из возможных критериев оценки, далеко не универсальный: такие откровенно неудобные эпизоды встречаются довольно редко. А можно ли выстроить методологию нарративного анализа? Такую научно обоснованную методику, которая позволила бы исследователю с высокой степенью вероятности определить, насколько исторично то или иное повествование из Библии? О границах мифа и истории мы уже говорили в разделе 3.2. «Миф и история: где граница?», но то были общие соображения. А на чем строить конкретный анализ?