Режин Перну - Хильдегарда Бингенская

Сабина Фланаган в своем блестящем исследовании переписки Хильдегарды удивляется реакции этого братства священнослужителей, которых монахиня сурово призвала к более ревностному благочестию: они не только не обиделись, но и пожелали сохранить память о ее наставлениях. Впрочем, удивляться этому — значит не вполне представлять себе состояние духа общины, пережившей, видимо, охлаждение религиозного пыла, но не утратившей его окончательно. Тронутые словами Хильдегарды, эти люди почувствовали, что они их возрождают. Образ, который описала Хильдегарда, сам по себе был способен потрясти. Она вновь описывает его в ответном письме, датированном 1170 годом:

«Бодрствуя душой и телом, я увидела прекрасный образ, имевший вид дамы столь пленительной и любезной своей нежной красотой, что человеческому уму не под силу ее помыслить. Она стояла на земле и достигала небес. Лик ее был светозарен, а очи вознесены к небу. Она была облечена в белоснежную ризу из светлого шелка, а поверх нее — в хитон, украшенный драгоценными камнями — изумрудами, сапфирами, алмазами и жемчугом; ноги ее были обуты в обувь из камня оникса. Однако лик ее был запылен, одежды справа разорваны, а хитон утратил свою изящную красу. Обувь ее была замарана, и она вопияла к небесам голосом громким и жалобным, восклицая: „Внемлите, небеса: лик мой запятнан; рыдай, земля, ибо одежды мои разодраны! Стенайте и простирайтесь, бездны, ибо обувь моя запятнана! Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда, я же не имею ни утешителя, ни посоха, на который опереться“».

«И еще говорила: „Я пребывала в сердце Отца, пока Сын Человеческий, Который был зачат и родился от Девы, не пролил Свою кровь. Он обручился со мною и омыл меня Своей кровью, возродив чистым и простым обновлением от воды и Духа, то есть от того, что прежде было иссушено и отравлено ненавистью змея. Те, кому пристало печься обо мне, то есть священнослужители, благодаря которым мой лик должен бы воссиять, как заря, и усердием которых одежды мои должны бы блистать подобно молнии, хитон — искриться драгоценными камнями, а обувь — быть белоснежною, замарали мой лик грязью, разорвали мои одежды; из-за них померк мой хитон и черна моя обувь. Те, которые должны были меня украсить, разорили меня“». И она перечисляет, какие оскорбления нанесли ей люди, которые должны были заботиться о ее красоте. «Священники Христовы, которым следовало бы хранить мою чистоту и служить мне в чистоте, лишь растравляют раны, в своей непомерной алчности обходя церкви одну за другой».

Хильдегарда говорит и о последствиях преступной алчности: «Лжесвященники обманывают сами себя, ибо желают пользоваться честью священнослужения, не исполняя его обязанностей, что невозможно, ибо никому не дается награда без труда. Как только благодать Божия касается человека, она побуждает его трудиться, чтобы получить воздаяние».

В эпоху Хильдегарды церковные бенефиции еще не раздавались столь щедро номинальным служителям Церкви, не заботившимся об исполнении своих обязанностей, столь щедро, как это будет впоследствии, в XIV и XV вв. и в классическую эпоху: в силу конкордата 1516 года монарх получал право назначения епископов и аббатов монастырей. Но стремление получать доходы, которые полагались за исполнение церковной должности, не исполняя самой должности, — увы, склонность, присущая человеку в любые времена. Видимо, Хильдегарда понимала, что и алчность сильных мира, и гнев народа однажды обрушатся на этих священников, пытающихся обратить свою должность в монету: «Безрассудные князья и народ устремятся на вас, о священники, пренебрегшие Мною. Они изгонят вас, и обратят в бегство, и захватят ваши богатства, ибо вы в свое время не радели о служении. И скажут о вас: „Отвратимся от Церкви с ее прелюбодеяниями, хищением, злокозненными людьми“. И, совершая сие, захотят угодить Богу, ибо скажут, что из-за вас Церковь растлилась (…), и многие внутренне возмутятся против вас, и многие народы будут ложно мыслить о вас, видя, как вы почитаете свое священническое служение и посвящение за ничто. Они будут помогать мирским царям и князьям изгонять вас из своих пределов, ибо вы злыми делами предали непорочного Агнца». Хильдегарда утверждает, что в этом видении ей раздался голос с небес: «Таков образ Церкви».

Она продолжает описывать видение: «И вновь я, убогое создание, увидела образ жены, державшей высоко в воздухе меч, извлеченный из ножен; одна сторона его лезвия была обращена к небесам, другая — к земле. Меч был простерт над духовным народом, который некогда прозревал пророк, восклицая в радости сердца: „Кто сии, летящие, как облака, и подобные голубицам в проемах окна?“ Этим людям, вознесенным от земли и отделенным от остальных, подобает жить свято, сохраняя голубиную простоту в делах и нравах. Ныне же и в делах, и в нравах они растленны». И все же видение заканчивается ободряющей нотой: она видела также священнослужителей чистых и простых душой, и Бог глядел на них так же, как в то время, когда ответил пророку Илии: «Осталось в Израиле семь тысяч человек, не преклонявших колени пред Ваалом». «Ныне, да исполнит вас неугасимый огонь Святого Духа, дабы вы обратились на лучший путь».

Проповедь в Кирхайме, по всей вероятности, черпает пищу в том величайшей силы и точности образе, который описывается в письме, написанном в ответ на просьбу местного духовенства. Это, конечно, суровое предостережение, но, видимо, оно достигло цели, раз адресаты пожелали заполучить текст.

Предположительно, во время своего пребывания в Швабии Хильдегарда заехала и в аббатство Хирсау, близ Фрейденштадта, в ее время бывшее одним из известнейших монастырей Ордена бенедиктинцев. Оно было основано в XI в., приняло клюнийскую реформу и имело более ста дочерних монастырей. Сегодня от него ничего не осталось, кроме Эйлентурма — прекрасной квадратной башни начала XII в., возвышавшейся в монастырском дворе, напротив церкви. В первом этаже ее, принадлежавшем когда-то библиотеке аббатства, сохраняются немногие фрагменты былой обители. С этой библиотекой связаны воспоминания о Конраде из Хирсау, бывшем почти современником Хильдегарды и всеми силами учившем почитанию классических авторов античности — Цицерона, Горация, Овидия и других, которых считал источниками культуры, обязательными для изучения в монастырях, чтобы монахи развивали в себе вкус к красоте, тонкость выражения, литературное чутье.

Но нам лучше вернуться к предыдущему путешествию Хильдегарды в сторону Майнца, потому что оно оказалось связанным с затруднениями, омрачившими последние годы ее жизни и вместе с тем побудившими написать прекрасные страницы, особенно о музыке.