Режин Перну - Хильдегарда Бингенская

В письме высшему духовенству города она описывает, что случилось: «В видении (…) мне было велено написать о том, что заповедано нам наставниками (Хильдегарда и ее монастырь подчинялись архиепископу Майнца) по поводу одного усопшего, погребение которого было у нас совершено священником и без всяких преткновений. Несколько дней спустя после его погребения наши наставники приказали извлечь его из кладбищенской земли. Охваченная ужасом, который можно себе вообразить, я, как всегда, обратилась к истинному Свету — и вот что узрела в своей душе: если, по их приказанию, мы исторгнем тело усопшего, то это наведет на нас великую погибель, которая в виде густой тьмы опустится на место, где мы находимся, и охватит нас наподобие черного облака, какие возникают перед бурей или грозой. Потому мы не хотели извлекать тело умершего, который был исповедан, помазан, причащен и погребен безо всяких помех, и не подчинились приказаниям тех, кто хотел нас к этому принудить. Мы не пренебрегли советом праведных мужей или прелатов, но боялись (…) нанести оскорбление человеку, который при жизни принял Христовы таинства. Однако, чтобы не ослушаться во всем, мы, как нам было велено, прекратили петь Божественные хвалы и воздерживались от причащения Тела Господня, тогда как обычно мы принимали его каждый месяц. В то время, когда я и сестры горевали обо всем этом и, сокрушенные тяжким бременем, пребывали в сильной печали, я услышала в видении такие слова: „Не подобает вам из-за человеческих слов воздерживаться от таинства, ибо в него облеклось спасительное Слово, которое родилось, не нарушив девства Марии. Однако вам надлежит испросить разрешения ваших начальников, наложивших запрет“, (…) Я услышала, что виновна оттого, что не предстала перед наставниками с совершенным смирением и преданностью, прося их о разрешении принимать Причастие; ибо нам не могло быть вменено в вину то, что мы приняли этого человека, погребенного после совершения всех обрядов, приличествующих христианину, и препровожденного в Бинген обычным порядком, на что не последовало никаких возражений». Чтобы понять этот текст, важно помнить, что человек, отлученный «от общения верных», естественно, не имел права на церковное погребение; но, видимо, прелаты Майнца были плохо осведомлены, поскольку, как уверяет Хильдегарда, перед кончиной умерший примирился с Церковью. Тем не менее на непослушный монастырь был наложен интердикт: там не могли совершать Святую Мессу, а псалмы и гимны в течение дня предписано было не петь, а вполголоса читать. Это не могло не печалить Хильдегарду, считавшую музыку очень важной частью жизни общины и формой выражения веры. Это побудило ее написать настоящую апологию музыке в письме к духовенству Майнца.

«Вспомним, — пишет она, — как человек желал обрести глас Духа Живого, утраченный Адамом из-за его непослушания; до грехопадения человек был непорочен и имел голос, подобный тому, что ангелы имеют в силу своей духовной природы (…). Сие подобие гласу ангельскому Адам утратил и настолько позабыл искусство, которым был одарен до греха, что, пробудившись, словно от виденного во сне, он, обманутый хитростью дьявола, сделался невежественным и непостоянным. Восстав на волю Сотворившего его, он по беззаконию своему был погружен во тьму внутреннего неведения. Однако Бог, ради первоначального блаженства сохраняющий души избранных для света Истины, постановил Сам в Себе, что всякий раз, как Он коснется сердца некоторых людей, изливая на них пророческий Дух, Он, вместе с просвещением души, возвратит им нечто от того, чем обладал Адам, прежде чем был наказан за непослушание.

Потому, чтобы человек мог вкусить сладость Божественной хвалы, которой Адам услаждался прежде падения, но позабыл, будучи изгнан (дабы искать ее), пророки, просвещенные тем же Духом, создали не только псалмы и песнопения, певшиеся ради возрастания веры слушающих, но и разного рода музыкальные инструменты, производившие множество звуков, дабы, благодаря как форме и свойствам инструментов, так и смыслу слов, которые повторялись, одухотворенные и наполненные с их помощью, они могли внутренне просвещаться. Вот почему мудрые и ученые люди, подражая святым пророкам, благодаря своему мастерству, тоже нашли некоторые виды инструментов, чтобы петь по благорасположению души. Они преображали то, что пели, искусством и движением своих перстов, уподобившись Адаму, созданному перстом Божиим, то есть Святым Духом, ибо его голос прежде грехопадения был искусен и сладок во всяком созвучии. Если бы он пребывал в состоянии, в каком был сотворен, смертный человек в своей немощи не мог бы выносить силы и звучности его голоса.

Потому, когда лжец сатана услышал, что человек, по вдохновению Божию, поет, подражая сладчайшим песнопениям своей небесной отчизны, и видя, что его ухищрения обращены в ничто, пришел в ужас и стал, терзаясь, искать в безднах своего злого умысла, как бы ему умножить злонамеренность, нечестивые помыслы или суету всякого рода не только в сердце человека, но и в самом сердце Церкви, и повсюду, где возможно, посредством раздоров, соблазнов или неправедных распоряжений воспрепятствовать совершению Божественной хвалы и воспеванию духовных гимнов, уничтожив их благозвучие.

Потому-то, — прибавляет Хильдегарда, — и вам, и всем прелатам надлежит неустанно размышлять об этом и, прежде чем своей властью замыкать уста поющих хвалы Богу в Церкви или запрещать им приступать к таинствам, исследовать причины, по каким вы это делаете, сначала со всем тщанием обсудив их между собой».

Размышления о голосе Адама, который был подобен ангельскому гласу и утрачен вместе с Раем и который человек с трудом восстанавливает с помощью пения и музыки, благодаря боговдохновенным пророкам, — одна из прекраснейших страниц в переписке Хильдегарды. «Душа есть симфония», — говорит она и, верная своему стилю, описывает в том же духе монашескую Литургию Часов — молитвенные хвалы Богу, которые совершаются семь раз в день. По ее мнению, канонические Часы подобны Божественным откровениям библейской эпохи, и она видит связь между этими установленными ритмами дня и моментами творения: «Как тело Иисуса Христа рождено от Духа Святого приснодевством Марии, так и песнь хвалы зачата в Церкви Святым Духом в ладу с небесной гармонией; ведь тело есть воистину одеяние души, имеющей живой голос; потому надлежит, чтобы оно вместе с душой воспевало хвалы Богу голосом, присущим ему. Пророческий Дух повелевает с радостью прославлять Бога на кимвалах и иных музыкальных инструментах, которые создали мудрецы и ученые мужи; ведь все полезные и необходимые человеку искусства являются благодаря веянию Духа, которого Бог вдохнул в тело человека; потому достойно и праведно, чтобы он хвалил Его во всякое время. А так как, слыша некоторые песнопения, человек воздыхает и стенает, вспоминая природу небесных созвучий в своей душе, то и псалмопевец, исследовав и познав природу духа (ибо душа по природе подобна симфонии), увещевает нас воспевать Богу на гуслях и десятиструнной псалтири. (…) Начало дня, когда, еще прежде восхода солнца, занимается заря, именуется Хвалами, и Ты истинной мудростью и любовью Своей тотчас исполняешь его дыханием жизни. Как солнце после восхода начинает простирать блеск своих лучей, так и душа источает огненное дыхание жизни, пламя которой есть разум, являет знание Добра и Зла, и ее, как солнце, узнаешь по сиянию.