Режин Перну - Хильдегарда Бингенская

В том же письме есть прекрасные строки о бедности, вдохновленные, как она сама признается, посланием святого Иакова. «Богатый желает почестей из-за своего богатства; его принимают и почитают, ибо надеются на его помощь в беде и боятся его власти. Бедняка же надлежит принимать из любви Христовой, потому что Он — брат всякому человеку. Не годится обращаться с обоими одинаково, ибо это неблагоразумно. Если предложить богатому и бедному одно место, то богатый откажется из презрения, а бедный устрашится. Но бедного надлежит принимать из любви к Богу, ибо Бог — брат человеку; и хотя Бог попускает богатому владеть богатством и уделять часть его бедным, Ему любезен бедняк, который есть Его образ. Ведь богатый, надмеваясь из-за своего богатства, повелевает людьми и может причинять им вред, обращаясь с ними, словно они не такие же люди, как он сам, и тем хулит имя человека, который сам по себе — образ и подобие Божие».

Это длинное письмо заканчивается молитвой, в которой Хильдегарда обращается, прежде всего, к «Марии, maris Stella (Звезде моря)». Она описывает Сына Божия «благим и мудрым Садовником, Который собирает для блага каждого полезные травы, то есть праведных и совершенных людей, которые подобны полезным растениям, выросшим на доброй почве, ибо они послушали Его и, внимая Его слову, охотно исполняли Его заповеди в духе веры и любви».

После разрешения конфликта Хильдегарда проводит последний год своей жизни в монастыре Айбингена, где ей помогает монах Сигеберт из Жамблу, занявший место Вольмара. К сожалению, он не оставил рассказа о смерти аббатисы. Мы можем прибегнуть лишь к тексту «Жития», составители которого описывают ее кончину по рассказам монахинь, находившихся при Хильдегарде. «Блаженная матушка, — пишут они, — ревностно подвизалась ради Господа в духовной брани и трудах. Исполнившись отвращения к жизни века сего, она всякий день желала разрешиться и быть со Христом. Бог, вняв ее желанию, известил ее о близящейся кончине, какой она прежде желала, предвидя ее в пророческом духе, и за некоторое время она сказала об этом сестрам. Наконец, претерпев страдания в болезни, на восемьдесят втором году жизни, в 15 день октябрьских календ (17 сентября) 1179 года она совершила блаженный переход от земной жизни к небесному Жениху. Ее дочери, радостью и утешением которых она была, горько плача, похоронили возлюбленную матушку, ибо, хоть они нимало не сомневались, что и теперь она сумеет радовать их и помогать им, сердце их было исполнено великой печали, ибо они лишились своей неизменной утешительницы».

Дальше «Житие» описывает чудо, которое произошло вскоре после ее кончины: «Над домом, в котором святая дева предала свою блаженную душу Богу, в начале воскресной ночи в небе появились две радуги, ярких и разнообразных цветов, которые, расширяясь, достигали оконечностей четырех сторон света, одна от севера до юга, другая от востока до запада. Наверху эти радуги соединялись, и из них возникал ясный свет, подобный свету лунного ореола, который, распространяясь далеко вокруг, рассеивал над домом ночной мрак. В этом свете мы увидели сверкающий крест, сначала небольшой, но мало-помалу делавшийся огромным; вокруг него — бесчисленные окружности разного цвета, внутри которых находились малые кресты в сиянии своих ореолов, однако меньше первого. Большой крест был распростерт на тверди и более простирался в сторону востока, освещая землю вокруг обители, где святая дева отошла с земли на небеса, и дальше постепенно угасал. Быть может, подобным знамением Бог открыл, каким сиянием Он исполнил ту, которую возлюбил в небесных обителях».

«Житие» повествует и о нескольких чудесах, совершившихся на могиле, — об исцелениях, о «дивном благоухании, исходившем от ее гроба».

Хильдегарда умирает в эпоху великого расцвета. Романское искусство еще полностью жизнеспособно, вместе с тем готические своды легко и естественно занимают свое место в архитектуре, делая нефы все более широкими и светлыми. Скоро в небо дерзновенно устремятся многочисленные шпили.

Повсюду разворачивается бурная деятельность. Это уже не массовый порыв, в атмосфере которого родилась монахиня, хотя паломничество на Святую Землю, со всеми его последствиями, продолжало расти и шириться. Жестоким ударом христианскому миру стала утрата Иерусалима, вновь завоеванного Салах-ад-Дином через восемь лет после смерти Хильдегарды. Святой Град был потерян, но не Святая Земля; вокруг наскоро восстановленного храма Святого Иоанна в Акре объединяются воины, жители и монашеские ордена — тамплиеры и госпитальеры. Народ вокруг них уже несколько другой: повсюду мы видим торговцев, идущих вслед за паломниками; их присутствие становится все более привычным, а их деятельность — все более решающей. Венеция не замедлила утвердиться на Ближнем Востоке, где клонился к упадку блеск Византийского царства. Его богатства будут нещадно разграблены и захвачены теми же войсками, которые пришли освобождать христианские святыни, а потом использованы в средиземноморской торговле. В то время как в Лангедоке исполняются предсказания монахини из Бингена, войны и потрясения следуют друг за другом до тех пор, пока, наконец, искушение манихейством не оказывается побежденным кротостью и ясностью в вероучении [10] Имеется в виду возникновение францисканского и доминиканского орденов. . Однако тут же возникает новая угроза — инквизиция, а вместе с ней — все искажения, которых не могло не быть в этом обращении духовной власти к власти земной и которые очень скоро обернулись против тех, кто их породил.

В эпоху, сменившую время Хильдегарды, тоже будет немало мистиков и людей необычайных духовных дарований. Они постоянно поддерживали стремление к реформам и к внутреннему обращению, которое делает жизнь Церкви подобной жизни живого существа. И все же людей, подобных Хильдегарде, которые были бы полностью плодом своего времени и вместе с тем абсолютно верны Евангелию, будет немного. Если сравнить ее видения и проповеди с видениями и проповедями Иоахима Флорского, бывшего почти ее современником (он умер в 1204 году, четверть века спустя после нее), мы увидим у него и подлинную апокалиптическую силу, гораздо более сильный акцент на пророчестве и вместе с тем весьма сомнительные, почти бредовые высказывания. Монах из Калабрии отважился даже предсказывать наступление некой новой эры — царства Духа (почти «НьюЭйдж»!), и его проповеди увлекли многих из тех, кого дух святого Франциска мог бы сохранить от заблуждений. Конечно, у него появилось и появляется «духовное потомство», о котором пишет кардинал де Любак, а именно — все пророки «третьего состояния, которое наступит во времени и на этой земле и будет веком Духа». Надо сказать, что «это потомство постоянно меняет облик и появляется не только внутри Церкви или рядом с нею, но даже среди людей совершенно светского образа мыслей». Иными словами, можно найти связь между ним и всеми будущими милленаризмами. Можно сказать, что в Иоахиме было нечто от Мерлина и античных сивилл. По этому пути Хильдегарда не шла никогда.