Михаил Майзульс - Между Христом и Антихристом. «Поклонение волхвов» Иеронима Босха

В романской и готической иконографии сирен не счесть. Они чаще всего ассоциировались с плотскими искушениями и женской сексуальностью. Вслед за античным искусством их изображали с обнаженной грудью. Нередко можно увидеть, как сирены расчесывают свои длинные распущенные волосы и любуются собой в зеркале. Это зрелище напоминало о связи между сладострастием и тщеславием, о греховной природе кокетства. У многих средневековых сирен тело и крылья птичьи, а хвост — змеиный или драконий, дьявольский. В каменном декоре храмов или в книжной миниатюре сирены, как у Босха, часто предстают по двое: сирена-женщина и сирена-мужчина либо сирена-женщина с мужчиной-кентавром [195] Cирен-мужчин нередко изображали бородатыми, как на резном архивольте в церкви Сен-Пьер в Ольнэ (XII в.). . Судя по толкованиям бестиариев и аллегориям, применявшимся в церковных текстах, эти пары гибридов должны были напоминать о порочности сладострастия. Это вовсе не означает, что любое изображение сирен — тем более у Босха, который так умело перекраивал привычные образы на свой лад, — автоматически следует толковать как выпад против пороков плоти. Тем не менее очевидно, что пары сирен в то время напоминали зрителям не о боговоплощении и искуплении, а о мире порока, причудах природы или далеких языческих землях. А потому до Босха, насколько сегодня известно, никто из художников не помещал их на одежды волхвов.

Рис. 64. Сверху : Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 гг.

Снизу : Сирены: мужчина с тонзурой клирика и женщина. Капитель из клуатра аббатства Сен-Дени, 1135–1150 гг.

Paris. Musée de Cluny, Musée national du Moyen Âge

Рис. 65. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1490–1500 г.

Не менее подозрительно выглядит вышивка на красном одеянии чернокожего слуги. Там Босх изобразил раненых и пожирающих друг друга монстров, похожих на рыб с лапами или каких-то земноводных (рис. 65) [196] Pinson 1996a. P. 163–164, 166, Fig. 5a, 6; Ilsink, Koldeweij, Spronk 2018. P. 42, Fig. 50, 52. Лотта Бранд Филип видела в этой сцене отсылку к поговоркам о том, что большая рыба жрет мелкую, т. е. сильные «пожирают», угнетают слабых (Philip 1953. P. 279). . И тот и другой сюжеты плохо совместимы с представлением о третьем волхве как о святом и скорее представляют его как язычника, все еще пребывающего в мире иноверия.

Теперь следует присмотреться к дарам, которые волхвы принесли новорожденному богочеловеку. Как сказано в Евангелии от Матфея (2:11), они вручили ему свои сокровища: золото, ладан и смирну. В этом жесте богословы видели своего рода дань — язычники покорились христианскому Мессии, земные цари — Царю царей, Царю небесному [197] Strickland 2016. P. 48; Ilsink, Koldeweij, Spronk 2018. P. 30, Fig. 54. .

Само собой, в христианской традиции дарам волхвов было предложено множество аллегорических толкований. Ириней Лионский (ок. 130 — ок. 200) утверждал, что этот набор символизировал тройственную природу Христа: смирна, с помощью которой бальзамировали тела умерших, была преподнесена ему как человеку, золото — как царю, а ладан — как Богу. Существовали и другие трактовки. Например, что золото означает царственность, ладан — священство, а смирна — человеческую природу Христа (Василий Великий), или что золото символизирует искупление человечества из плена греха, ладан — прекращение культа демонов и начало истинного культа, а смирна, которую используют, чтобы защитить мертвое тело от тления, предвещает грядущее воскрешение из мертвых (Максим Туринский). Иаков Ворагинский в «Золотой легенде» резюмировал множество древних толкований. Золото должно было облегчить бедность Девы Марии, ладан — наполнить ясли благоуханием, смирна — укрепить тело ребенка и защитить его от вредоносных червей. Золото означало любовь, ладан — молитву, а смирна — умерщвление плоти. Под золотом понималась божественность Христа, под ладаном — душа, обращенная к Богу, а под смирной, которая хранит плоть от порчи, — его непорочное тело [198] Иаков Ворагинский 2017. С. 137–138. В XV в. флорентийский доминиканец Джорджо Антонио Веспуччи (дядя Америго Веспуччи, в честь которого позже назвали Америку) призывал паству принести Христу смирну горьких слез, ладан искреннего сокрушения и золото чистой совести (Acres 1998. P. 431). .

На средневековых и ренессансных образах «Поклонения волхвов» их дары обычно представали как золотые кубки, чаши или сосуды, часто похожие на литургические. Например, на своем первом «Поклонении», которое сейчас хранится в Метрополитен-музее, Босх изобразил старшего из королей с подносом. На нем стоит сосуд с загнутым носиком, напоминающий арабские кувшины (золото). Второй волхв в белом тюрбане держит высокий готический реликварий (ладан). А третий, чернокожий, принес круглый сосуд, увенчанный золотой птицей (смирна) [199] Ilsink, Koldeweij, Spronk 2018. P. 27–30, Fig. 36–39. . Однако на «Поклонении волхвов» из Прадо Босх показал подарки первого и третьего волхвов совершенно иначе и совсем не так, как другие художники его времени и предшествующих столетий.

Старший из королей принес Христу не золотой кубок или какой-то роскошный сосуд, а скульптурную группу на тяжелом круглом постаменте, украшенном жемчугом. Она представляет Авраама, который собирается принести в жертву Исаака (Быт. 22:1–13) (рис. 66) [200] Jacobs 2000. P. 1035; Dixon 2005. P. 208–209, 221, 224, Fig. 118–119; Strickland 2016. P. 95; Ilsink, Koldeweij, Spronk 2018. P. 48, Fig. 57. . Ангел останавливает руку патриарха, готового заколоть любимого сына, а за алтарем уже стоит баран, который будет заклан вместо мальчика. Эту сцену в христианской традиции рассматривали как прообраз крестной смерти Христа во искупление грехов человечества. Потому здесь она явно напоминает зрителю о муках, ожидающих новорожденного.

Однако под диском, на котором закреплены фигуры, почему-то сидят три жабы. Некоторые историки интерпретируют это так, что внешне благочестивый дар опирается на нечистых гадов, а значит, Босх стремился изобличить и дарителя. Но более вероятно обратное: он изобразил жаб, придавленных тяжелой скульптурой — так же как на фасадах готических соборов добродетели попирают пороки, а святые — поверженных ими язычников или еретиков [201] Koerner 2016. P. 123; Strickland 2016. P. 95; Косякова 2019. С. 333, рис. 8а. В позднее Средневековье в нидерландских, французских, английских или немецких церквях клирики, выстаивая долгие службы, могли опереться на «мизерикорды» — небольшие консоли, которые приделывали к откидывающимся сиденьям. На них часто вырезали комичные или непристойные сценки, фигуры демонов, шутов, обезьян, зооморфных или антропоморфных гибридов. В их присутствии рядом с алтарем для того времени не было ничего удивительного и тем более кощунственного. Эти персонажи «жили» на сиденьях, предназначенных для зада монаха или каноника. Он физически их попирал. И тем самым напоминал о торжестве духа над плотью. Подобно книжным маргиналиям, они забавляли, пугали, воспитывали, порой высмеивали духовенство и даже церковные таинства. Однако благодаря своему положению — на обратной стороне сидений, близко к полу, под телами клириков — вплоть до XVI в. не вызывали сомнений и возражений (Bartholeyns, Dittmar, Jolivet 2008. P. 93). . Так что перед нами символ грядущего искупления, победы Христа над дьяволом — необычный по форме, но традиционный по содержанию.