Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

5. Матфей не обращается к своим читателям. Для кого предназначена его книга? Ответ очевиден: он пишет для Церкви. По всей видимости, он прекрасно знал, что его книгу будут переписывать и она разойдется по другим церквям, в Сирии и в иных местах, как случилось и с его основным источником, Евангелием от Марка. Все это хорошо известно, но я упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть важное отличие Матфея от других греческих историков и биографов: книга Матфея предназначалась не для отдельных читателей, но для использования в церковных собраниях. Разумеется, ее читали и отдельные читатели – но читатели, сознающие себя полноправными участниками своих общин, µαθηταί Ἰησοῦ (учениками Иисуса), представителями богоизбранного народа Израилева и в то же время членами ἐκκλησία Иисуса.

6. История Иисуса, изложенная у Матфея – это «начальный миф» христианской общины. Книга Матфея написана и читается не потому, что история Иисуса очень важна исторически, не потому, что она вдохновляет или подает пример, не потому, что учит чему-то важному или доставляет читателю удовольствие, а потому, что в ней изложены причины и основы существования религиозной группы. Она сходна с тем типом священного сюжета, который Мирча Элиаде именует «мифом», образующим религиозную ориентацию народа или племени – с той лишь разницей, что действие этого мифа происходит не в «изначальные» времена [1415]. В особенности похож он на мифы о возникновении Израиля, изложенные в Пятикнижии.

7. Отношение читателей/слушателей к истории Иисуса – это отношение причастности. Последняя из основных характеристик, о которой мне хотелось бы сказать – причастность читающего сообщества к своему изначальному мифу. В Евангелии от Матфея хорошо заметен «инклюзивный» характер истории Иисуса: то, что произошло с Иисусом, повторяется в послепасхальной истории его последователей, а во многих случаях и то, что рассказано в отдельных сюжетах об Иисусе, повторяется в индивидуальном опыте общения верующих с воскресшим Господом [1416]. Община «становится причастником» истории Иисуса, рассказанной в Евангелии, через чтение или слушание. Матфей смотрит на историю не со стороны, не как на объект исследования, что предполагается самим ее названием (ἱστορία – расследование). Причастность как модель восприятия Евангелия от Матфея – еще оно указание на мифический характер той истории Иисуса, которая в нем рассказана [1417].

2.4. Матфей и библейская «историография»

Эти наблюдения демонстрируют нам также близость между Евангелием от Матфея и библейскими, а также другими древними иудейскими т. н. «историческими» сочинениями: все эти характеристики так или иначе свойственны библейским и другим древнеиудейским авторам, повествующим о начале истории Израиля, от Яхвиста до псевдо-Филона (более или менее современника Матфея). Культурный мир этих авторов – даже эллинизированных и грекоязычных – разительно отличен от мира греческих историографов [1418]. Вслед за Герхардом фон Радом в его знаменитой статье о началах историографии в Израиле [1419]мы можем назвать Грецию и Израиль родителями современной историографии – но сколь различны эти родители между собой!

В некоторых отношениях ближайшими «родственниками» Матфея в Греции следует назвать не историков и не биографов – даже тех из них, кто не сторонился сверхъестественного, – а… гомеровские поэмы! Анонимный гомеровский эпос содержит в себе «изначальную» историю (хотя, разумеется, совсем иную и в иной форме, чем Библия) аристократического общества архаической Греции. Понимание «истины» у «Гомера» еще абсолютно «докритично» [1420]. Напротив, Гесиод – первый греческий автор, оставивший нам свое имя ( Теог 1.22) – уже знает, что те прекрасные песни, коим научили его Музы, для одних людей ложь (ψεύδεα), а для других истина (ἀληθεία) ( Теог 1.27–28) [1421]. Это начало освобождения индивида из-под власти традиционной мифологической «истины».

2.5. Богословский взгляд

Отмечу и последнюю общую точку между Матфеем и традиционной библейской историей, отличающую его от греческой, эллинистической и римской историографии. Библейские «исторические» книги, как и Евангелие от Матфея, рассказывают свои истории с богословской точки зрения. Господин истории в них – Бог. Для Матфея Бог – также главное действующее лицо в истории Иисуса. Бог присутствует в мире и в Церкви через Иисуса-«Эммануила» (Мф 1:23–24). Бог – властелин всей истории, которая видится Матфею как исполнение пророчеств, причем каждое из них он фиксирует «цитатами». Однако это еще не составляет различия между Матфеем и всеми греческими историками. Действительно, многие греческие историки, в том числе Фукидид и Полибий, описывали события с атеистической точки зрения; они стали предшественниками методологического атеизма в современном, постпросвещенческом историческом исследовании. Другие эллинистические историки говорят о τύχη [1422], изредка можно встретить упоминания о εἱµαρµένη или προνοία [1423]как основной движущей силе истории. Наконец, третьи, скажем, Геродот, Ксенофонт или Аппиан, видят в истории поле деятельности богов [1424]. В их случае разницу между ними и библейской, а также Матфеевой «историографией» составляет не сам богословский взгляд на вещи, а то, как они говорят о Боге и/или богах.

Подведем итоги: Матфей – не историк в смысле греческой историографии. У него нет сознания исторической истины. Между греческой и библейской «историографией» имеется фундаментальное различие в понимании исторической истины, вымысла и факта, точнее, в том, что у библейской «историографии» это понимание отсутствует.

В этом необходимо отдавать себе отчет, когда мы используем библейские «исторические» книги, в том числе и Евангелие от Матфея, в качестве источников для современных исторических исследований. Что бы там ни говорить, наш поиск исторического Иисуса очень далек от интересов и мышления Матфея. И не только потому, что Иисус для Матфея – фигура не истории, а керигмы, живой Господь Церкви, но и потому, что расстояние между Евангелием от Матфея как источником по историческому Иисусу и нашими историческими изысканиями огромна, причем не только в хронологическом, но и в культурном плане: для Матфея «прошлое» – всегда живое, актуализованное, вспоминаемое, интерпретируемое, источник нынешней жизни церкви. «Прошлое» для него – не предмет индивидуальной ἱστορία, как для греческих историков и для современных исследователей Иисуса.

В последнем разделе сделаю несколько замечаний о Евангелии от Матфея как источнике по «историческому» Иисусу – замечаний, которые, несомненно, для самого Матфея прозвучали бы крайне странно.