Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Отметим еще, что Россия – страна мифа, где государственный миф часто имеет определяющее значение. И здесь мысль социолога Э. Дюркгейма о том, что ритуал важнее мифа, входит в противоречие с российскими особенностями: единый общегосударственный миф, будучи окрашенным в религиозные краски, может оказаться важнее многих частных религиозных обрядов и ритуалов… Впрочем, нельзя исключить и появление новых государственно-общественных ритуалов, как это было в советское время. Сейчас, например, к таким новым ритуалам можно отнести движение «Бессмертный полк» или стояние у Соловецкого камня в день памяти жертв политических репрессий.

Перед каким выбором стоит Россия?

И все же, перед каким выбором стоит Россия сейчас?

Можно сказать, что это выбор между целостностью и частичностью? Либо синтетический мессианский нарратив, просвещенный и толерантный теизм как новая тотальность, либо обочина человеческой цивилизации?

Можно ли говорить, что «большой синтез» неизбежен и обусловлен исторически? Наверное, такая формулировка слишком категорична и слишком поспешна. В конце концов существует много промежуточных состояний, связанных с неравномерностью коррекции «структур».

Что выберет Россия? Как этот выбор отзовется на ее исторической судьбе?

Май 2019 года.

Публикация в СМИ: www.ahilla.ru Время в Священном Писании

Надо сказать, что время в Священном Писании часто показано довольно странно. Оно будто бы выходит за рамки обычного человеческого восприятия.

В книге Бытие, например, говорится, что Господь создал мир за шесть дней. При этом сам день в привычном понимании – это довольно небольшой отрезок времени. Понятно, что наиболее приемлемое толкование этого места заключается в том, чтобы под днями творения понимать некие периоды или даже символические действия. Напомним, что сознание человека древнего мира – это мифическое, а не дискурсивное сознание.

Или все помнят место в Библии, где говорится о продолжительности жизни древних людей: «Всех же дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет» (Быт 5:5). Сиф жил 912 лет, Енос 905 лет, Каинан 910 лет и т. д. Как современному человеку понимать такое десятикратное увеличение жизни? Или это лишь имеется в виду время жизни кланов: клана Адама, клана Еноса, Ноя и т. д.? В общем, даже опираясь только на книгу Бытие, можно сказать, что библейское время может как сжиматься, так и расширяться. Такое впечатление, что оно подчиняется каким-то другим, нездешним законам.

В этом смысле можно еще вспомнить эпизод с рождением Исаака, сына Авраама. Сара зачала, когда все человеческие сроки зачатия уже прошли. Но Бог «раздвигает» время для своих целей, и ребенок рождается.

В книге Исход появляется тема «попадания во время». Переход евреев через расступившиеся воды Чермного моря удивительным образом синхронизирован с явлениями природы, море расступается. Тогда как преследователи египтяне не «попадают во время» и гибнут в водах. Такая синхронизация жизни со всеми явлениями, силами, действующими в социуме, природе, космосе… вообще характерна для монотеистического мироощущения.

В книге Иисуса Навина говорится об остановке времени: «Иисус воззвал к Господу в тот день, в который предал Господь Аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов Израилевых, и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: “стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день”? И не было такого дня ни прежде ни после того, в который Господь [так] слушал бы гласа человеческого. Ибо Господь сражался за Израиля» (Нав 10:12–14). Скорее всего, автор использует такой поэтический прием, но прямое прочтение этого текста, как и других фрагментов, о которых мы говорили, допускает тот факт, что библейское время течет как-то по-особенному.

В книге Исход также мы читаем о календарном «раздвижении» ткани времени. Возникает т. н. священное время, суббота. Это день, который надо отделить от всех прочих дней, посвятить его Господу. Это день покоя и свободы: «Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх 20:8–11). Святость субботнего дня говорит также о его особой наполненности…

В Книге Екклесиаста показано, что время управляет человеческой жизнью, ему многое подчиняется: «Время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру» (Еккл 3:5).

Надо сказать, сам Бог уже в книге Бытие наделяется атрибутом вечности: Бог вечный (Быт 21:33). По-видимому, в данном случае нет отличия вечности от бесконечности. Однако у человека иногда появляется возможность прикоснуться к вечности, «вынырнуть в бессмертие». Это пророческий опыт. Например, у Исайи читаем: «В год смерти ца-ря Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм» (Ис 6:1). Вечное от временного отличается не только как постоянное от изменчивого, но и качественно – как разные «среды» пребывания. И, по-видимому, ничто не мешает вечному и временному существовать вместе: времени внутри вечности и вечности внутри времени. Одна из характерных особенностей жизни пророков – это «овладевание» временем без потери связи с вечным Богом.

При этом историческое время в Библии поступательно, линейно, а не циклично, как было в языческих культурах. События имеют направленность, а действия Божьи – цель как в жизни конкретного человека, так и в жизни народа. Возникает тема мессианства, с которым связано спасение всех народов, и тема последнего дня, некоего конца времен. Так, в книге Иова читаем: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию» (Иов 19:25). В послепленной литературе значительное место занимают т. н. апокалиптики, рассуждающие о возможном будущем. Люди хотят знать «времена и сроки»…

Радикальная метаморфоза происходит с отношением временного и вечного в Евангелии. Вечное Царство Божье вдруг вторгается во временную и изменчивую жизнь народа Божьего. В Евангелии от Иоанна читаем характерный диалог Иисуса с Марфой, когда Иисус узнал о смерти Лазаря: «Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин 11:23–25). Библия в очередной раз удивляет нас. Оказывается, вечная жизнь – это не «жизнь после смерти», а некая таинственная «жизнь больше жизни», но уже в этой жизни… Христианство вводит вечную жизнь, Царство Божье в центр настоящей временной жизни, переносит ее из времени «последнего дня» во время, которое «здесь и теперь». Вечность прорывается в нашу жизнь не в прошлом или будущем, а в настоящем. Она связана с освобождением от болезней, смертности, греха… Границы времени снова «раздвигаются».