Ориген - Гомилии на Бытие

2. И сказал Бог: Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так. И сотворил Бог твердь (Быт. 1, 6–7).

Бог, сотворив уже прежде небо, ныне творит твердь. Действительно, сперва Он сотворил такое небо, о котором Он говорит: Небо – престол Мой (Ис. 66, 1). Потом же творит твердь, то есть телесное небо. Ведь всякое тело, без сомнения, твердо и прочно; потому оно и разделило между водою, которая над небом, и водою, которая под небом (Быт. 1, 7) [73] Различение неба и тверди, как и затем – земли и суши, человека внутреннего (сотворенного по образу) и внешнего (созданного из праха), несомненно происходит от Филона ( De Opif. 36), который связывает здесь слово «твердь» ( stereoma ) c понятием «объемного, пространственного» ( stereon ), в отличие от нематериальной идеи «неба». Ориген (или Руфин: «твердо и прочно» может быть переводческим дублетом), хотя и слышит в «тверди» понятие «твердого» (об этом значении свидетельствует также и свт. Василий: Беседа V ) и потому способного к разделению вод, усваивает главное, что это – характеристика телесного. .

А как все, что намеревался сотворить Бог, [должно было] состоять из духа и тела [74] По мысли Оригена, всякая тварь обладает телом, каждая – своим особым ( De Princ. II, 2, 2). , потому и говорится, что в начале и прежде всего было сотворено небо, то есть всякая духовная субстанция, на которой, как бы на некоем престоле и седалище, покоится Бог [75] Идея довременного интеллигибельного мира в нашей Гомилии ограничивается у Оригена толкованием первого «неба» как «всякой духовной субстанции», что в контексте с § 13 еще сильнее сужается до мира человеческих душ или даже душ праведников (с опорой на одно и то же изречение Исаии), то есть проводится непоследовательно. О первых «земле, тьме, свете, воде» не говорится вовсе. . А это небо, которое – твердь, телесно. И поэтому то первое небо, которое мы назвали духовным, является нашим умом, который и сам есть дух, то есть наш духовный человек, который зрит и созерцает Бога. А это телесное небо, называемое твердью, является нашим внешним человеком, который глядит [76] Различие глаголов зрения не случайно: греки традиционно сближали ouranos – небо с horos – предел или horao – видеть (см. Платон. Resp. VI, 509 d; Филон. De Opif . 37; свт. Василий. Беседа V). телесными [очами].

И точно так же, как твердь названа небом потому, что она отделяет воды, находящиеся над ней, от вод, находящихся под ней, так и человек, будучи в теле, если сможет отделить и различить вышнюю воду, над твердью , от той, которая под твердью , сам тоже станет называться небом, то есть небесным человеком (ср. I Кор. 15, 48), по слову апостола Павла: Наше же жительство – на небесах (Фил. 3, 20) [77] Спиритуализм предыдущих абзацев здесь, в толковании тверди, получающей имя неба, оборачивается вполне библейским антропологическим монизмом, основанным на цитате I Кор. 15, где разделение проходит не между телом и душою, но между душевно-телесным и духовным. Привлечение Фил. 3, 20, не убедительное само по себе, начинает звучать с учетом контекста следующего стиха: Христос уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному Телу Его … (ст. 21) Ср. ниже в том же ключе: суша, получающая имя земли, символизирует «совершенные в теле дела наши». Ср. также § 13. .

Итак, вот что содержат сами слова Писания: И сотворил Бог твердь, и разделил между водою, которая под твердью, и между водою, которая над твердью. И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что [это] хорошо. И был вечер, и было утро, день второй (Быт. 1, 7–8).

Поэтому пусть каждый из вас стремится стать разделителем своей воды на вышнюю и нижнюю, чтобы, придя тем самым к разумению воды духовной и причащаясь той, что над твердью, извести из чрева своего реки воды живой, текущей в жизнь вечную (ср. Ин. 7, 38 и 4, 14), решительно отдаляясь и отделяясь от воды, которая внизу, то есть воды бездны, где, по слову Писания, тьма и где находятся князь мира сего (Ин. 12, 31), и противник- дракон, и ангелы его (Апок. 12, 7; 20, 3), как было указано выше.

Таким образом, причащаясь вышней воды, которая, по слову [Писания], над небом, всякий верный становится небесным, то есть когда, держа свой ум в высоком и возвышенном, он не помышляет ни о чем земном, но только о небесном, ища горнего, где Христос одесную Отца (Кол. 3, 1). Тогда поистине он будет удостоен похвалы от Бога, которая здесь записана в словах: И увидел Бог, что [это] хорошо .

Наконец, и то, что далее рассказывается о третьем дне, можно понимать в том же самом смысле.

Действительно, [Писание] говорит: И сказал Бог: Да соберется вода, которая под небом, в одно собрание, и да явится суша. И стало так (Быт. 1, 9).

Мы же постараемся собрать и отвергнуть от себя воду, которая под небом, чтобы, когда это свершится, показалась суша – совершенные в теле дела наши, чтобы люди, видя наши добрые дела, прославляли Отца нашего, Который на небесах (Мф. 5, 16). Ибо если мы не удалим от себя воду, которая под небом, то есть грехи и пороки нашего тела, то суша наша не сможет ни появиться, ни иметь надежду взойти ко свету. Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет ко свету, чтобы не проявились дела его и не стало видно , в Боге ли они соделаны (Ин. 3, 20. 21). А надежда эта никоим образом не будет дана нам, если мы не соберем, как воду, и не удалим от себя телесные пороки – основу грехов. Если произойдет так, то суша наша уже не будет сухой, как станет видно из дальнейшего.

В самом деле, [Писание] говорит: И собралась вода, которая под небом, в свои собрания, и явилась суша. И назвал Бог сушу землею, а собрания вод назвал морями (Быт. 1, 9).Следовательно, как эта суша после отделения от нее воды таким образом, о котором мы говорили выше, не осталась больше сушей , но отныне называется землею , – тем же образом и наши тела, если произойдет в них это отделение, не останутся более сушею , но названы будут землею потому, что смогут уже плод приносить Богу [78] Та же мысль более развернуто излагается в Hom. in Num . 26, 5 (SC 29. P. 505–506). . А поскольку Бог в начале сотворил небо и землю, а затем сотворил твердь и сушу; и твердь Он назвал небом, давая ей имя того неба, что сотворил прежде, сушу же назвал землею потому, что наделил ее возможностью плодоношения. Поэтому, если кто-нибудь по своей вине до сих пор пребывает сухим и не приносит никакого плода, кроме терниев и волчцов (Быт. 3, 18; Евр. 6, 8), производя как бы пищу для огня (Ис. 9, 19), тот сообразно тому, что из себя произрастил, сам также становится пищею огня. А если он своим усердным старанием удалил от себя воды бездны, которые суть бесовские помыслы, и проявил себя плодоносною землею, тот может надеяться на соответственное: что и он будет введен Богом в землю, источающую молоко и мед (Исх. 3, 8 и др.).