Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Та же позиция, хотя и по-иному выраженная, просматривается и в комментариях сравнительно недавнего времени. Отклонив (на мой взгляд, правильно) то, что он определяет как две основные современные интерпретации «очищения». — что оно выражает противостояние ранней церкви храмовому культу 13 и представляет «силу присутствия воскресшего [Христа] в вероисповедании послепасхальной общины» 14, — Ролоф дает свою интерпретацию: это действие было «пророческим знаком, его целью было привести к покаянию и обратить Израиль в последние дни» 15. «Иисус обвинял иудаизм» который сам понимал святость храма как места, где присутствует Бог, и показывал, что его практика противоречит этой святости. Поступок Иисуса выражал «требование безусловного поддержания святости существующего храма» 1'. Имелась в виду, как следует из этого замечания» внутренняя святость, которая была запятнана или затемнена фактическим исполнением храмовых дел.

Другие современные исследователи, не высказывая явно мнения, что религия должна быть свободной от грубого материализма, тоже понимают акцию Иисуса как «очищение» от развращающей торговли. Так, Иеремиас полагает, что «очищение» было направлено против класса священников, потому что, «злоупотребляя своей профессией... они используют ее для заключения сделок и получения наживы» (с. 167). Подобным же образом Олан замечает, что «Превратить двор храма в место для рынка — и ради своей собственной прибыли — было нарушением закона о святости храма...»19. Можно привести также мнение Трокме: акция была направлена «на защиту чести Бога» 24’, которую торговля, очевидно, ставит под вопрос. Харвей говорит о «злоупотреблении еврейскими установлениями» 21, против которого выступил Иисус, и характеризует его акцию как пророческую, являющую собой «божественный суд за специфическое использование храма» 22. Этим «использованием» была торговля, и Харвей пишет, что Иисус имел все основания думать, что торговли в храме быть не должно 23.

Такого рода комментарии, несомненно, нацелены на то, чтобы провести различие между храмом, устроенным согласно предписанию Бога, — против которого Иисус не выступал, — и еврейским «злоупотреблением» божественными установлениями, против которого Иисус и выступил. Однако то, как это различие проводится, подразумевает, что именно сама торговля — обмен денег, покупка жертвенных животных и птиц и, вероятно, плата за их осмотр — является тем объектом, против которого направлена акция. Предполагается, видимо, что Иисус проводил различие — и хотел, чтобы его современники с ним согласились, — между такого рода «практикой» и «истинным назначением» храма. Это скорее напоминает воззрения девятнадцатого века — согласно которым все внешнее плохо — чем воззрения евреев первого столетия 24. Те, кто пишет о желании Иисуса вернуть храм к его «первоначальному», «истинному» назначению, «чистому» служению Богу 25, кажется, забыли, что главная функция любого храма — служить местом для жертвоприношений, и что для жертвоприношений необходимо доставлять подходящих животных. Так это всегда было в иерусалимском храме. Во времена Иисуса храм в течение долгого времени был единственным местом в Израиле, где можно было приносить жертвы, и это означает, что в храме должен был быть запас пригодных для этого животных и птиц. Не было такого «первоначального» времени, когда поклонение в храме было «чистым» от коммерческой деятельности: последняя возникает вследствие потребности в безупречных жертвах. Далее, с незапамятных времен в храм приходили паломники, которые приносили с собой разные деньги. С точки зрения Иисуса и его современников, требование жертвоприношений всегда должно включать доставку жертвенных животных и птиц, их осмотр и обмен денег. Поэтому можно только удивляться, о чем думают исследователи, когда говорят о желании Иисуса прекратить «специфическое использование» храма. Что осталось бы от службы, если бы храм был очищен от сопровождаемого злоупотреблениями (предположительно) внешнего обеспечения жертвоприношений и необходимой для них торговли? Здесь, как это часто бывает, мы видим нежелание мыслить конкретно, предпочтение отдается неопределенным религиозным абстракциям.

Чтобы закрепить сказанное выше и лучше представить себе диапазон возможных значений акции Иисуса в храме, мы более подробно изложим общепринятый взгляд на храм, жертвоприношения, обмен денег и продажу птиц. Согласно этому общепринятому взгляду, храм был тем местом, где приносились жертвы Богу, и эти жертвы были не только уместны, но и необходимы. Иосиф Флавий, комментируя стратегическую важность укрепленных пунктов в городе, ясно излагает эту точку зрения:

Всякий, кто овладевал ими [укрепленными пунктами], тем самым подчинял себе и весь народ иудейский: помимо этих пунктов, не могли совершаться жертвоприношения, без которых не может жить ни один иудей, потому что все они готовы скорее лишиться жизни, чем отступить от установленного служения Предвечному (Древн. XV, 7:8).

Важность жертвоприношений Иосиф Флавий отмечает и по другому поводу, в своем рассказе о начале восстания. Некий Эльазар убедил служивших тогда священников «не принимать ни даров, ни жертвоприношений от чужеземцев». Иосиф продолжает:

Это и послужило основанием к войне с Римом: ведь тем самым они отклоняли и приношения самого Цезаря! И они не отступили даже перед отчаянными призывами первосвященников и видных граждан не упразднять принятых обычаем приношений в честь властей (Война 11,17:2).

Все согласны, что жертвоприношения были неотъемлемой частью функционирования храма. Они были весьма важны для иудаизма, и отказ принять жертвоприношение от римлян был последним знаком того, что вот-вот начнется настоящее восстание, а не очередное бросание камней. Видимо, у еврея первого столетия и в мыслях не было, что храм должен выполнять еще какую-то функцию помимо жертвоприношений.

Но могли ли жертвоприношения происходить без обмена денег и продажи птиц? Трудно себе представить — каким образом 26. Менялы — это, вероятно, те, кто обменивал деньги паломников на монеты, которые принимались храмом как взимаемый со всех евреев налог в полшекеля 27. Слово «взимаемый» само требует интерпретации, так как уплата налога была добровольной» стимулируемой только увещеваниями 28. Однако мы знаем, что евреи из всех частей диаспоры платили его из лояльности к иерусалимскому храму 29. Желание властей получать деньги стандартной чеканки, на которых не было изображений императора или даря, разумно, и, кажется, никто никогда против этого не протестовал. Менялы, естественно, брали плату за обмен денег 30, но от них едва ли можно было ожидать, чтобы они имели запас тирских монет, достаточный для удовлетворения всех приходящих в храм, и выполняли свою работу бесплатно. Подобным же образом, покупатели и продавцы были нужны для поддержания храмовой службы, и они предоставляли удобные для паломников услуги. Если галилеянин, например, хотел (или от него требовали) принести в жертву голубя, удобнее было продать голубя в Галилее и купить его в Иерусалиме, проверенного и неповрежденного, чем везти из Галилеи. В Иерусалиме нужно было платить за услугу, но это было, без сомнения, лучше, чем нести собственного голубя из Галилеи с риском, что он окажется поврежденным во время путешествия. Платить за осмотр надо было в любом случае. Здесь самое важное — понять, что требование приносить неповрежденного голубя в качестве жертвы за определенное нарушение чистоты или определенные проступки было требованием Бега к Израилю, переданным через Моисея 3. Если заповеди надо было выполнять, то организация сделок вблизи храма была необходима. Выступать против того, что необходимо, — не значит выступать против «существующей практики».