Владимир Чугунов - Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия
- Название:Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Родное пепелище»0a919b56-95ea-11e6-b088-0cc47a52085c
- Год:2012
- Город:Нижний Новгород
- ISBN:978-5-98948-047-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Чугунов - Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия краткое содержание
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других. Произведения Владимира Чугунова переведены на иностранные языки. Автор постоянно принимает участие в Международных книжных ярмарках Европы и России.
Лауреат Горьковской литературной премии, Всероссийской литературной премии им. Александра Невского (Санкт-Петербург), обладатель Грамоты Патриаршей литературной премии, финалист «Бунинской литературной премии». Неоднократный лонглистер литературной премии «Ясная Поляна», «Золотой Дельвиг» и других.
Аввами на Востоке называли духовных отцов (авва – отец, в переводе с греческого). Эта книга включает в себя три очерка о «русских аввах» – Святителе Игнатии (Брянчанинове), праведном Иоанне Кронштадтском, профессоре догматического богословия Парижского Православного Богословского института протоиерее Сергии Булгакове, – оказавших огромнейшее влияние своим учением, своею праведностью, своею любовью на многих и многих своих современников. Образ жизни и учение этих святых и подвижников благочестия не утратили своего значения и по сей день, и, без всякого сомнения, будут руководствовать к спасению последующие поколения. Эта книга вынашивалась автором на протяжении тридцати лет. Это и радость, и боль его сердца, и в то же время, завет и пастырское слово любви ко всем своим детям по плоти и по духу.
Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Подобный же варварский характер, немножко лучше, немножко хуже, имеют и балканские церкви: сербская и болгарская. Неудивительно, что здесь, как и в греческой (а говорят, что Константинопольская церковь стоит ещё выше Афонской), на нет сошла исповедь. Если у нас духовничество есть самая слабая сторона, то что же здесь! Поэтому фактически исповедь иногда выходит из употребления (в Сербии!). Я пока ещё ничего не знаю, но я не мог предполагать, что на Востоке дело стоит так плохо. И этот-то обскурантизм составлял и составляет главный оплот «православия», за что восхваляют греков, и главное препятствие к соединению церквей. Вероятно, так было это и при Марке Эфесском!»
«13(27).11.1923
Третьего дня в неделю православия я был в знаменитом Фанаре на служении греческого патриарха Мелетия, бывающем раз в год. Место историческое: врата, ныне закрытые, на которых в начале прошлого века повешен был патриарх Григорий V (не спасло и анафематствование восставших греков), и гордый византийский герб – нам хорошо знакомый двуглавый орёл и на царских вратах (!) и у него на груди – и «фанариоты» современности.
В храме так же грязно и отвратительно, как и в других греческих храмах, но облачение патриарха было царское, даже не византийское, а ассирийское, так гармонировавшее с его бородой и восточным стилем, и сонм (8) архиереев, тоже в хороших и красивых облачениях, словно сошедших со старинных греческих икон, это было поистине великолепно по своей живописности. Служба была тоже приличная и своею простотою выгодно отличалась от нашего архиерейского сумасшествия.Но обычных греческих мерзостей было и здесь сколько угодно, хотя к ним и принюхиваешься: и патриаршее пенсне с футляром на престоле подле Святых Даров, и небрежно брошенный крест, который потом взял с престола какой-то мужик, сунул в карман и понёс патриарху, и спешно разоблачающиеся тотчас же после причастия архиереи, и возня в царских вратах с сором и на престоле сторожа по окончании службы. Тем не менее, сам патриарх был величествен в роскоши своего облачения и очень живописен. Кажется, это и всё, что осталось от прежнего византийского величия.
По окончании службы я наблюдал языческий обряд, здесь распространённый (я наблюдал его и во Влахернской церкви накануне): к иконе приклеивают монету, чтобы узнать, услышана ли молитва. Держится – да, нет – нет. Монета со звоном упала внутрь ризы Богоматери.
После службы были приглашены на приём к патриарху (он именинник).
Глубокий Восток. Сели. Молчание. Впрочем, архиереи болтают по углам и, конечно, курят. Принесли щербет, из общей чашки, по ложке, затем вода. Затем по чашечке кофе – не всем хватило. Посидели в молчании минут пятнадцать, и приём окончился. После был ещё на приеме у его викария.
Для меня интуитивно стало ясно в этот день, в чём дело: почему греки, наши единоверцы, и особенно их духовенство, нам чужие, несмотря на единоверие, – это Восток, они – не европейцы, а мы Европа, окончательно и решительно, люди европейской культуры. Вот почему всякий западный христианин нам ближе и роднее, чем восточные бонзы с их лукавством, фанатичным национализмом, скорлупой которого оказался и обедневший, и обездуховившийся у них обряд, с их особым примитивизмом. Это – муллы, ближе к ним, чем к нам. Византия и её культура умерли с падением Царьграда, и теперешние греки, кичливо несущие византийский герб, не византийцы, они восточные варвары, так же, конечно, или ещё больше, чем другие «восточные патриархи». Вот почему мы, православные русские, остаёмся им чужды, и единство церкви есть отвлечённая идея, фикция. И вот отчего умерла заживо греческая и восточная церковь в своей тупой ненависти и зависти к католикам, то есть к Европе, которую они поэтому берут ещё более внешне, утилитарно, протестантски, чем великий Пётр».
10
И в то же время с пронзительной болью пишет:
«…читаю записки Витте, письма Государыни, – это потрясающий, единственный в своём роде документ – святость и безумие! И как становится ясно, что помимо интеллигентщины произошло самоубийство самодержавия в лице лично почти святого царя.
Трагедия!
Их жизнь и мученическая праведная кончина возносят их на высоту, небывалую в истории, не бывало в ней и подобных событий – такой страшной гибели целой царской семьи и целого царства! Какие мещане по сравнению с ними все эти Вильгельмы германские, австрийские и прочие! И поистине Бог возлюбил Россию. Над самодержавием произнесён «мене-текел-фарес» («исчислил Бог царство твоё и положил ему конец»), и Николай II был обречён, чтобы осуществить его собою. Он совершал политически это самоубийство с первого дня царствования, которое было ему вверено Богом, не взято хищением, но затем началось самоубийство церковное, главы церкви, «цезарепапы».
Распутин – вот яд или меч, которым поражено было изнутри самодержавие.
Но что значит Распутин? Как возможен Распутин?
Он возможен потому, что существующие представители Церкви не авторитетны, ибо они ему фактически (если не канонически) подвластны, и в то же время не обладают учительным авторитетом… В деле имяславия он (царь), нисколько не стесняясь, перешагивает через постановления Синода по указанию Распутина и повелевает пересмотреть это дело. И архиереи безмолвствуют перед Распутиным не только потому, что боятся за себя или за династию, но и потому, что ни один из них не обладает полнотой церковной власти и её непогрешимостью, ни каждый в отдельности, ни Синод (им же назначаемый и фактически возглавляемый) в совокупности. Распутин – это символ разложения цезарепапизма изнутри, – это безблагодатный, ибо неканонический цезарепапа, поставляющий выше учащей церкви «пророка», прельщённого и прельщающего…
За это время получили письма из Крыма. Вопли и стенания. Корчится в предсмертных конвульсиях российский удав – Ленин, второй Иуда! Боже мой, как страшно, как темно у этого одра, «лучше не родиться человеку сему». А в то же время думаешь и знаешь: тебе ли судить его, имевшего «безумство храбрых», способность принять историческую ответственность, от которой малодушно и трусливо всю жизнь уклонялся. И, право, не знаешь, – на весах вечной правды Божией (а не справедливости, так сказать, педагогической), что лучше: Иуда ли, дерзнувший совершить свою безумную мысль, хотя на дне её всегда таилась осина и верёвка, или ученики, которые «бежаша», а один трижды отрёкся. Ведь могло быть и так, что его отречение явилось бы решающим показанием, предательством, а не невинным разговором с служанкой на дворе, и тогда… во что превратился бы князь апостолов? И невольно хочется молиться около этого страшного мрака, о зарезанной и замученной им России, и… о мучителях… Безумная мысль: может быть, Русь спасётся тогда и тем именно, когда она станет молиться о мучителях своих…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: