Кен Уилбер - Интегральная духовность

Когда же это прекратится? Когда начнется ваше глубочайшее завтра?

Это новое время, новый день, новый рассвет, новый мужчина и новая женщина. Если вы хотите быть на переднем крае, отождествившись с самим Эросом, чтобы пробираться на новые территории своих глубочайших и наивысших возможностей, изменяя при этом мир, присоединяйтесь к нам ( integrallife.com).

Ниже без какого-либо определенного порядка приведены некоторые подходы (домодернистские и модернистские), которые могли бы многое приобрести в конструктивном постмодернистском повороте. Речь о подходах, которые способны внести чудесный вклад, но которым, очевидно, недостает глубокого понимания или включения постмодернистской революции, заменившей перцепцию перспективой, миф о данном – межсубъективностью, а репрезентативную парадигму – конструктивистской / генеалогической. Ниже даны образцовые примеры подходов, погруженных в миф о данном, и порождаемые таковым миражи. И я буду постоянно подчеркивать: трагедия – в непонимании того, что все это можно очень легко исправить.

Позвольте в качестве вступления привести пример, почему, на мой взгляд, это играет такую важную роль, особенно для любого рода исследований духовности.

Две культуры

Западные интеллектуалы и работники умственного труда все еще разделены на группы, которые Чарльз Перси Сноу примерно полстолетия назад назвал «две культуры», а именно технические науки и гуманитарное знание. (Сразу отметьте, что две культуры представляют собой следующее: гуманитарное знание – мир левых квадрантов, естественные науки – правых.) То, что они не ведут между собой диалога, плохо, однако еще хуже то, что исследования духовности отвергаются обеими сторонами. Даже то, что можно считать крайне изощренными, рациональными, немифическими, переживательными, комплексными системами духовной мысли и практики (например, буддийская феноменология, философия веданты, герменевтика каббалы), не воспринимается всерьез ведущими течениями высшего образования и науки.

Очень распространено утверждение: причина того, что нечто настолько глубокое, как буддийская феноменология, оказалось отринуто интеллигенцией, состоит в том, что материалистический тип науки, или сциентизм, полностью отвергающий интроспекцию, сознавание, внутреннее и т. д., породил пресловутое «табу на субъективность», как назвал это Алан Уоллес в своей замечательной книге под аналогичным названием. Идея в том, что научный материализм настолько могущественен и так всецело доминирует в высших областях мысли, что он лишил исследования духовности всяких шансов на серьезное отношение к себе. Как следствие, и гуманитарные науки также не хотят приближаться к теме духовных исследований. Противная материалистическая наука (и особенно ньютоно-картезианская) уничтожила милые исследования духовности.

Но причина-то не в этом, это даже не близко к правде. Естественные науки не убивали духовность – это сделали науки гуманитарные. Проблема в том, что они отвергли интроспекцию, внутренние измерения и субъективность, с такой агрессивностью и так тщательно, что у научного материализма не было ни единого шанса приложить к этому руку (да, и он бы их отверг, представься ему такая возможность). Факт в том, что обе эти культуры отторгли духовность (а также внутренние измерения и субъективность). В период, длившийся половину XX века (1950–2000), внутреннее было отвергнуто не только техническими, но и гуманитарными науками. Если мы сможем понять, почему это произошло, то осознаем суть проблемы, с которой столкнулась духовность в современном и постсовременном мире.

Неудивительно, что естественные науки отвергли ее. Но почему же и гуманитарные агрессивно отрицают духовность, интроспекцию, сознание и субъективность? Дильтей обобщил причину: «Не через интроспекцию, но только через изучение истории приходим мы к пониманию самих себя». Сознающий субъект обычно воображает, что он просто может интроспектировать свое сознавание и в итоге познать и понять себя. И все же только науки, рожденные в духе нового времени (от генеалогии до лингвистики), очевидно показывали, что дело обстоит совсем иначе. Субъектность, согласно их выводу, полностью невежественна в отношении факта, что практически все, что проявляется в ее сознавании, – продукт обширных межсубъективных сетей, которые невозможно увидеть. Эти сети, отчасти продукты исторического процесса, как указано в утверждении Дильтея, представляют собой обширный культурный фон, который в действительности сотворяет пространства, где субъектность и сознание получают возможность оперировать, а субъектность остается в статусе блаженно несведущей об этих формативных сетях: ведь она тратит свое время на интроспекцию и воображает, что себя знает. И так она оказывается в ловушке комплексных сетей лжи и самообманов.

Можно привести очень простой пример при помощи спиральной динамики. Как таковая СД представляет собой ничем не примечательное наследие ранних структуралистов человеческого развития, использовавших новаторские в то время методы исследования, ведь именно такие открытия на рубеже XX столетия ознаменовали начало постмодернистской революции, которая расцвела в рассматриваемый нами период (1950–2000).

Как только вы осваиваете любую модель развития, такую как СД, становится очевидным прелюбопытный факт. Вы можете слушать кого-то, кто исходит, скажем, с множественного уровня(оранжевая высота), и становится очевидно, что человек не сам выдумывает эти идеи: практически все, что он говорит, предсказуемо. Он ни минуты не потратил на то, чтобы изучить труды Клэра Грейвза или любого другого исследователя развития, и все же в результате мы получаем одну предсказуемую ценность за другой. У него нет ни малейшего понятия, что он всего лишь глашатай структуры, о существовании которой даже не знает. Кажется, что это не он говорит, а сама оранжевая структура вещает через него – обширная межсубъективная сеть отвечает его устами.

Хуже того, он может интроспектировать все, что ему угодно, и все равно не осознавать этого. Он попросту глашатай структуры, которая говорит через него. Ему кажется, что он оригинален, контролирует содержимое своих мыслей, может интроспектировать и понимать себя, у него есть свобода воли, – и при этом он не что иное, как глашатай. Говорит не он – говорят через него.

То же верно и для десятков других аспектов субъективности и сознавания. Все они, по сути, продукты безличных структур и межсубъективных сетей, и, более того, сами структуры и сети невозможно увидеть посредством субъектности или сознавания (в любом случае не напрямую). К середине XX века поразительное понимание этих безличностных структур и межсубъективных сетей было достигнуто, в частности, в сферах лингвистики, грамматики, синтаксиса, структур сознания и априорных структур развития. И все они указывали на одно и то же: субъект сознавания есть продукт межсубъективных сетей, о существовании которых тот знать не знает и даже не подозревает.