Ричард Докинз - Человек в космосе. Отодвигая границы неизвестного [сборник litres]

Вот фотография корабля с баллонами. (См. рисунок 6 на вклейке.) Эти баллоны были нужны, чтобы, если корабль перевернется в воде, вернуть его обратно с головы на ноги.

Вот фотография Центра управления полетами, расположенного в Техасе. Вот человек, о котором вы могли кое-что слышать – Джин Кранц – руководитель полетов, тот, что с короткой стрижкой. (См. рисунок 7 на вклейке.) Кажется, там на экране Фрэд Хейз с твоего полета, Джим. Эти ребята вели нас с того самого момента, как мы оторвались от земли.

И вот «Сатурн-5» на стартовой площадке, заправленный и готовый отправиться в путь. Хотя я тут выгляжу не слишком уверенным, но команда готова на все сто. (См. рисунок 8 на вклейке.) Поскольку в нашем корабле, как только он выходил на орбиту, устанавливалось кислородное давление 5,5 фунтов на квадратный дюйм, нас заранее накачивали кислородом, чтобы экипаж не прихватила кессонная болезнь, когда давление упадет. При запуске шаттлов, да и в советских запусках, использовался обычный воздух, что было в целом проще и разумнее.

Вот наш запуск утром 21 декабря 1968 года. (См. рисунок 9 на вклейке.) Ракета выдает 7,5 миллионов фунтов тяги, что позволяет поднять эту махину (6,5 миллионов фунтов) в воздух. Верхушка так тряслась, что я чувствовал себя мышкой в зубах огромного терьера. Шум стоял просто невероятный, все ходило ходуном, а я смотрел на индикаторную панель.

Если бы что-то пошло не так, не думаю, что я смог бы что-нибудь сделать. Если бы мы захотели катапультироваться, у нас все равно не было бы возможности обсудить это – так шумно было в кабине. Фрэнк Борман потом сказал мне, что он догадался специально снять руку с рычага экстренной остановки. Так что секунд 20 мы, по сути, работали как беспилотный корабль! Мы поднялись и набрали почти сверхзвуковую скорость.

Начинается процесс смены ступеней – одну мы отбрасываем и зажигаем ту, что над ней. Затем, примерно через 11 минут, мы уже на орбите. Нам открылся красивейший вид на Землю, просто завораживающий. Всю дорогу к Луне нам была видна Земля.

Мы летели, и Земля становилась все меньше и меньше. По дороге мы совсем не видели Луну, нам сказали не смо-треть на нее, да это было бы и непросто под таким углом. Когда мы летели, Луна была молодая, то есть Солнце находилось за ней, поэтому считалось, что экипаж может по-вредить глаза, если будет смотреть в ту сторону. Мы залетели за Луну, оказались с обратной стороны и летели как бы задом наперед, и тогда мы заглушили двигатель на четыре минуты, чтобы замедлиться. В этот момент мы были практически в ловушке, в ловушке лунной гравитации. Так что этому двигателю необходимо было сработать еще раз, чтобы привезти нас домой.

Обратная сторона Луны вся изрыта кратерами, куда ни глянь. Передняя часть гораздо более гладкая. Геологи до сих пор чешут затылки, пытаясь это объяснить. Вы знаете, что Луна не поворачивается к нам другой стороной, она немного виляет, но по большей части мы видим только одну половину – гладкую. Вот кратер Циолковский – надеюсь, я выговорил правильно – названный в честь российского ученого-ракетчика [5], что-то вроде американского Роберта Годдарда. (См. рисунок 10 на вклейке.) Думаю, эта фотография снята одним из первых советских «Зондов», тех, что сделали и первые черно-белые фотографии восхода Земли.

Рождественским вечером 1968 года мы читали первые строки из Книги Бытия. Не могу говорить за Джима или Фрэнка, но по крайней мере я делал это не по религиозным причинам, но потому, что это важные и серьезные слова, будь ты христианин, иудей или кто угодно еще. Почти во всех религиях есть история создания; мы подумали, что будет здорово подчеркнуть важность нашего шага, шага человека вдаль от Земли. Юрий сделал первый шаг на орбиту, мы сделали следующий. Мы дали двигателям импульс и набрали скорость, позволившую нам вернуться на Землю. Все было так четко запрограммированно, что нам даже не пришлось ничего корректировать, чтобы попасть в крошечное окошко приземления.

Кто-то спросил у меня, кто управлял кораблем, когда Джим и Фрэнк спали, и я ответил, что управлял сэр Исаак Ньютон, потому что мы всю дорогу падали со скоростью 10 км/с. В отличие от советской программы, где, как я понимаю, они отскакивали и ныряли, мы входили напрямую. Я думаю, тепловой щит снаружи от ионного покрытия разогрелся до 6000 оС. Мы бы сгорели, если бы это был однородный материал.

Мы приземлялись ночью. Я спросил Джима и Фрэнка, которые летали уже не первый раз, что это за свет. И они сказали, что это Солнце восходит. Я сказал, что если это рассвет, то мы летим прямо на Солнце, потому что свет становится все ярче и ярче. Я чувствовал себя, как маленький жучок, глядящий в пламя факела.

Мы приземлились ночью недалеко от Таити. Это была жесткая посадка, корабль перевернулся, и мы висели внутри вниз головой, покачиваясь на волнах. Было довольно неприятно. Мы с Джимом закончили военно-морскую академию, но Фрэнку Борману пришлось нелегко – его стало укачивать. Может, поэтому он больше не летал! Может, и я поэтому больше не летал! В общем, когда взошло Солнце, водолазы с вертолетов перестреляли акул, которые кружили вокруг нас, и спустили большой спасательный плот. Тут уже появился авианосец, и мы взошли на борт. Кажется, это была самая опасная часть миссии – когда мы болтались на этой веревке, спущенной с вертолета. Встать на твердую палубу авианосца – это было прекрасное ощущение.

Сам наш модуль, инженерное чудо, сейчас выставлен в Чикаго. (См. рисунок 11 на вклейке.) Нам позвонил президент Линдон Джонсон, и в нашу честь устроили парады в Чикаго и Нью-Йорке.

Мы проложили дорогу следующим миссиям «Аполлона». И Алексей Леонов правильно сказал: Земля – очень маленькая, очень красивая и очень хрупкая. Мы должны научиться заботиться о ней. Эко-движения уже усвоили, что Земля хрупкая, но люди все еще не осознают, насколько она крошечная. Благодаря снимкам восхода Земли и фотографиям с телескопа «Хаббл» мы видим, что Земля – и впрямь не центр вселенной.

Уолт Каннингем – американский астронавт в отставке. В 1968 году он был пилотом лунного модуля «Аполлон-7» в рамках первого пилотируемого полета на корабле третьего поколения.

Каннингем исполнил все маневры, необходимые для того, чтобы экипаж потренировался в передвижении, стыковке кораблей на лунной орбите с использованием второй ступени (S-IVB) ракеты-носителя «Сатурн-1Б».

Каннингем работал пилотом истребителя, физиком, предпринимателем, венчурным инвестором, лектором, радиоведущим, а также написал мемуары The All-American Boys.

В 1951 году Каннингем вступил в Военно-морские силы США, а на следующий год начал изучать летное дело. Он служил пилотом истребителя в корпусе морской пехоты США с 1953 по 1956 год, затем ушел в резерв и вышел на пенсию в звании полковника в 1975 году.