Ричард Докинз - Человек в космосе. Отодвигая границы неизвестного [сборник litres]

И вот прошло восемь дней, все разъехались по домам. Боба исключили из программы, потому что у него диагностировали мононуклеоз. Вернее сказать, ошибочно диагностировали. Он полгода возился с этими бумажками, а потом его дивизию отправили во Вьетнам. В следующий раз я видел лицо Боба на фотографии – его вели через вьетнамскую деревню со связанными за спиной руками. Боб был первым подбитым пилотом истребителя в этом конфликте. Он провел в плену семь лет.

Чудесным образом ему удалось вернуться на родину. Он чрезвычайно жизнерадостный человек, недавно отметил пятидесятилетие. Так кому же все-таки удалось пройти отбор? Без сомнения, все мы были одаренными, здоровыми, амбициозными, уверенными в себе и целеустремленными людьми на пике физической формы. Мы знали, куда мы идем. Кто-то мог бы назвать нас самовлюбленными. И мы, пожалуй, и впрямь верили, что впереди нас ждут лишь слава и удача.

В реальности не прошло и трех лет, как четверо из этих четырнадцати погибли. Подробнее я рассказываю об этом в своей книге The All-American Boys . Почему же мы стали астронавтами? Я могу точно сказать, что не ради денег. Когда я начал работать на NASA, мне платили 13 050 долларов в год, а когда уходил восемь лет спустя, моя зарплата составляла 25 000 долларов в год.

Я однажды посчитал, что за «Аполлон-7», именно за эту миссию, я получил чуть меньше 700 долларов. Если бы мне давали 50 центов за каждую пройденную милю, я заработал бы 2,25 миллиона долларов. Стоит также упомянуть, что, в отличие от других сотрудников NASA, на нас не распространялось страхование жизни. Если бы мы этого по-требовали, ставки для остальных сотрудников подскочили бы слишком сильно. Но в целом, скажу честно, это была лучшая работа в мире.

Шестидесятые и семидесятые были золотым веком полетов человека в космос. Это было похоже на двадцатые годы в авиации. Мы, конечно, летали не на бипланах, и у нас не было таких стильных шелковых шарфов, как у пилотов времен Первой мировой, но ощущали мы себя так же. Долгое время нас было 30 астронавтов и 30 сверхзвуковых тренажеров Т-38. Представляете? Мы обожали летать на самолетах и пилотировать ракеты.

Когда я был мальчиком, я считал Чарльза Линдберга своим героем. Линдберг – первый человек, перелетевший через Атлантику. В 1969 году он произнес такую фразу: «Когда мне было двадцать, и я учился летать, и авиация была делом куда более опасным, чем сейчас, я решил, что если бы у меня была возможность пролетать десять лет, прежде чем разбиться в катастрофе, то я не променял бы эту возможность на обычную жизнь». Примерно то же мы думали про космические ракеты.

И прекрасно, что дело обстояло именно так. Через пять лет после моего вступления в отряд семеро из тридцати погибли в авиакатастрофах или происшествиях с ракетами. Конечно, самое известное из таких событий – пожар на борту «Аполлона-1». Три достойных человека заплатили цену прогресса, а я потерял троих друзей. Наша команда (Уолли Ширра, Донн Айзли и я) в течение полугода считалась основным экипажем миссии «Аполлон-2», которая еще не была готова, и я помогал в том числе и конструкторам. (См. рисунок 12 на вклейке.)

Сроки все время растягивались, и «Аполлон-2» в итоге был отменен, потому что в NASA представили новую модель космического аппарата, так что мы три месяца были запасным экипажем «Аполлона-1». А потом случился пожар, и основной экипаж состав погиб, так что мы снова стали основными. Потребовался 21 месяц, чтобы восстановить утерянное и внести все необходимые изменения, устранить неполадки, вызвавшие пожар.

«Аполлон-7» стал амбициозной попыткой нагнать упущенное время. В отведенные 11 дней полета необходимо было протестировать все двигатели, все системы корабля и наземные системы, стыковки, маневры и еще множество всего. К нашему удивлению, «Аполлон-7» действительно продержался все 11 дней – и по сей день остается самым долгим, амбициозным и успешным тестовым полетом на новом аппарате в истории. И я должен сказать: это не было так уж сложно.

Этот корабль представлял собой воплощенное совершенство инженерной мысли, и, учитывая, какие проблемы были у предыдущих моделей, это было огромное достижение. Многие, кстати, не знают, но тогда впервые были устроены телевизионные передачи с борта корабля – мы получили за них премию «Эмми». Когда ко мне домой приходят гости, они даже не понимают, что это за статуэтка. Меня часто спрашивают (и на этом фестивале уже пару раз спросили), было ли мне страшно. Я могу сказать вам совершенно искренне: мы не боялись своей миссии.

Единственный страх, который я могу вспомнить – это страх перед неудачей. У всех членов экипажа в голове была одна мысль: если миссия провалится, то не по моей вине. Понимаете ли, нам не было страшно принять вызов, но, раз приняв его, мы боялись ударить в грязь лицом перед соратниками. «Аполлон-7» был первой ступенью в выполнении четкого плана по высадке человека на Луну. У этого плана было пять больших этапов. Я уже упомянул тесты, которые мы делали в рамках миссии «Аполлон-7». Затем с «Аполлоном-8» мы преодолели психологический барьер – покинули гравитационное поле Земли и облетели вокруг Луны.

«Аполлон-9» преодолел еще один рубеж. Они опробовали лунный модуль на земной орбите, провели много времени внутри лунного модуля, отделенного от командного модуля так, что нельзя было совершить переход между ними без теплового щита. Если бы экипаж не смог вернуться в командный модуль, астронавты бы погибли. «Аполлон-10» был генеральной репетицией высадки, они парили над поверхностью Луны на высоте 15 или 10 километров. Примерно так.

И затем последовал «Аполлон-11», вы, конечно, об этом знаете – они преодолели эти последние километры. Я однажды беседовал с Нилом Армстронгом, через некоторое время после его полета, и сказал ему: «Знаешь, Нил, единственное, что ты сделал впервые – ты покрыл те самые 10 километров». Он посмеялся, но не знаю, что при этом подумал про себя. Я скажу вам вот что: когда «Аполлон-11» приземлился с топливом, которого хватило бы еще только на 17 секунд, мы все выдохнули с облегчением.

Выдохнул и Чарли Дьюк. Он был оператором связи с экипажем в момент высадки, и я знаю, что он тогда надол-го затаил дыхание. Это было большое событие. И, конечно, Нил Армстронг вписал свое имя в историю. И когда я упоминаю программу «Аполлон», первое, что приходит людям в голову, это бессмертные слова Нила: «Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества». Такое точно навсегда остается в учебниках, но я помню и другие высказывания того времени.

К примеру, вы, наверное, не знаете, что «Аполлон-11» вез с собой на Луну и оставил там послания от лидеров всех свободных стран мира на микрофильмах. Кажется, их тогда было 117. Некоторые из вас еще помнят, что такое микрофильмы. В общем, какое-то время спустя мне довелось проглядеть эти сообщения. Одно из них я долгие годы носил в кармане, потому что в нем запечатлено то чувство, та идея, о которой я пытаюсь рассказать вам сегодня – это было послание австралийского премьер-министра Джека [6]Гортона.