Абдурахман Авторханов - От Андропова к Горбачёву

Ни одно из этих обещаний ни Ленин, ни его наследники впоследствии не только не выполнили, но и не собирались выполнять. Тогда спрашивается, зачем они были даны? Ответ вытекает из обстановки, в которой они давались. Шла ожесточенная гражданская война в России. Финляндия, Прибалтика и Польша вышли из состава империи. Украина, Белоруссия, Кавказ и Туркестан также объявили о создании независимых национальных государств. В Сибири адмирал Колчак, на юге генерал Деникин, на Западе генерал Юденич, на Севере генерал Миллер создали добровольческие армии и во главе их двигались на центр большевистской власти, не говоря уже об интервенции военных союзников России. Вот это и заставило Ленина и большевиков записать названные обещания в свою вторую программу.

Если обещания Ленина во второй программе были чисто демагогическими, продиктованными страхом за судьбу большевистского режима перед грозящей ему гибелью, то обещания Хрущева в третьей программе были одновременно и демагогическими, и фантастическими, Хрущев не мог бы их реализовать даже при искреннем стремлении к этому.

Идеалы, идеи и системы идей — называемые идеологией — всегда играли в истории человечества выдающуюся роль. Не нужно быть историком, чтобы констатировать древнейшую истину: все великие события в мире, начиная с возникновения мировых религий и кончая революциями и войнами, подготавливались идеями, которые покоряли массу. Глубоко постиг эту истину основоположник самой значительной идеологии XIX века Карл Маркс. Его идеология, названная им самим «научным социализмом», на деле была и есть пятая мировая, но атеистическая религия. Только в отличие от классических религий, с признанием Бога и обещанием райской жизни на том свете, Маркс на место Бога поставил материю, а райскую жизнь обещал уже на этом свете, если люди перейдут в его атеистическую веру. Не нужно быть также марксистом, чтобы видеть корни возникновения новой марксистской религии в социальных условиях раннего капитализма, при которых родился Маркс. Первобытный, или ранний, капитализм рос не только на грабежах колониальных стран, но и на нечеловеческих страданиях народов метрополий. Первая страна капитализма, Англия конца XVIII и начала XIX века с ее глубокими социальными контрастами в обществе, где рост богатства немногих был прямо пропорционален обнищанию многих, как раз и послужила материальной базой наукообразного обоснования новой социальной религии с ее зажигательным призывом: создать новое общество, в котором в духовной жизни не будет насилия человека над человеком, а в материальной жизни утвердится закон: люди работают по способностям, но получают по потребностям. Верил ли сам Маркс в возможность создания такого гармоничного общежития человечества в будущем, для науки не имеет никакого значения. Значение имело другое: удастся ли новой социальной религии завоевать массы. Маркс хорошо знал из истории возникновения старых классических религий — иудейской, христианской, мусульманской, буддийской, что всякая новая идея, овладевающая массой, становится материальной силой, как выражался он сам. И у Маркса появились «верующие» — повсеместный рост революционного рабочего движения в Европе во второй половине XIX века в значительной мере был заслугой Маркса. Даже в России, где капитализм находился еще в пеленках, появились отечественные марксисты. Как и в каждой религии, так и в марксистской религии в конце XIX и начале XX века произошел раскол — образовались два лагеря в марксизме — лагерь «ревизионистов» (демократические социалисты Запада) и лагерь «ортодоксальных марксистов» (революционные социалисты или большевики в России). «Ревизионисты» стояли и стоят на точке зрения «мирного перехода» от капитализма к социализму путем широких социальных реформ, «ортодоксы» — за насильственное свержение капиталистического строя путем вооруженного восстания. В России ортодоксов возглавил Ленин, который раньше всех понял, что «научный социализм» сам по себе никогда не восторжествует на земле, но им можно и нужно воспользоваться как средством для достижения стратегической цели любого политика — захвата власти над Россией. Для этого надо создать в стране широко разветвленную конспиративную политическую организацию, поставив во главе ее узкое ядро профессиональных революционеров. Такова была партия большевиков, которую создал Ленин. Однако в одном Ленин оставался верен «научному социализму» — в словесной проповеди коммунистической утопии Маркса он был неутомим. Исходя из этой утопии, чтобы завоевать влияние в низших слоях общества, играя на их низменных чувствах, он обещал им в будущем все, что только они могли сами себе желать.

Теперь вообразите себе на минуту такую фантастическую сцену: Ленин чудом воскрес, как в повести писателя В. Войновича, вышел из мавзолея и тут же на Красной площади начал выкрикивать лозунги: «Вся власть Советам», «Вся земля крестьянам», «Заводы и фабрики рабочим», «Долой постоянную армию», «Долой постоянную бюрократию», «Долой тайную полицию», «Зарплата министра должна быть не выше зарплаты среднего рабочего». Не требуется особой фантазии, чтобы представить себе теперь иную, на этот раз уже вполне реальную сцену — такого Ленина Чебриков и Горбачев быстро отправили бы на другую площадь — на Лубянскую.

А ведь все лозунги выдвинул сам Ленин в «Апрельских тезисах» 1917 г., чтобы повести за собой малограмотную народную массу на пути к власти. О социализме Ленин предусмотрительно умалчивал, ибо имел дело с крестьянской Россией, враждебной любой идее социализма, но, победив в революции, он начал строить при помощи ЧК «военно-казарменный социализм», названный «военным коммунизмом». Тогда восстало крестьянство, восстала «гордость революции» — Кронштадт, угрожала восстанием столица революции — Петроград. Все это было после победоносного окончания гражданской войны. Трезвый политик, Ленин быстро почуял опасность — если настаивать на идее социализма, то он потеряет власть. Чтобы ее удержать, надо дать стране другую идею, диаметрально противоположную социалистической — идею капиталистическую, с новым лозунгом: «обогащайтесь!». Так родился ленинский НЭП, спасший его режим от гибели, что было для него превыше всех идей. Проповедовать одно, делать другое, менять одни идеи на идеи противоположные, даже менять убеждения, если это диктуется интересами той же власти, — такой образ поведения большевики называют «диалектикой в политике», что в переводе на человеческий язык надо было бы назвать целеустремленным лицемерием.

Все, что говорилось до сих пор, касалось практической политики большевиков, но на словах коммунизм всегда выдавался за конечную цель партии. Так поступал даже Сталин, который вообще не верил никаким идеалам, кроме идеала единовластия. Хрущев был первым коммунистом в России, который хотел, вопреки исторической практике, сделать то, чего не удалось ни Ленину, ни Сталину: построить в СССР коммунизм по всем правилам Маркса.