Инга Каретникова - Как смотреть и понимать произведения искусств

В свободном рисунке с лучшей стороны проявилось дарование такого сложного и противоречивого художника нашего времени, как Пабло Пикассо.

Многое в его творчестве по характеру исполнения чуждо людям, воспитанным на принципах реализма в искусстве. Нередко идея, содержание произведения передаются художником в форме, столь далекой здоровому восприятию мира, что зритель с равнодушием, иногда с неприязнью к манере автора отходит от произведения, не принимает его в свой духовный мир. Это откосится ко многим листам графики Пикассо. Однако в лучших графических произведениях этого французского художника сказывается огромное дарование его как рисовальщика.

Продолжая традицию французских рисовальщиков прошлого — Энгра, Дега и других, Пикассо довел до подлинного совершенства рисунок одной линией, тонкий, изящный, как арабеска, и безошибочно острый, как афоризм. Про многие рисунки Пикассо можно сказать, что линии в них есть продолжение мысли, продолжение чувства, а рука подчинена их выражению, повинуется им. Карандаш художника не задерживает никакое внешнее препятствие; понятие ремесла, умелости отступает на второй план, исчезает. Глядя на подобные рисунки Пикассо, можно думать лишь об их содержании, об их эмоциональном смысле.

Один из лучших рисунков Пикассо — «Мать с ребенком»*. Художник обратился здесь не только к самому распространенному сюжету изобразительного искусства, он придал ему черты сходства с работами старых мастеров, повторив традиционную композицию «Мадонны с младенцем», принятую еще со времен эпохи Возрождения. Вместе с тем традиционные образы приобрели в рисунке Пикассо новизну. Эта новизна в ощущении щемящей тревоги, которое редко бывало в изображениях матери с младенцем в прошлом, новизна и в самой форме выражения — в той краткости, с которой художник выразил свои мысли.

Вместе с тем эта современная женщина, с тревогой и лаской склонившаяся к сыну, обладает почти античной гармонией и красотой. Пикассо удалось сказать в рисунке о красоте чувства матери, о неразрывной связи ее с ребенком, о ласке, трогательной беспомощности, о способности посвятить себя ребенку без остатка, до конца. Рисунок Пикассо затрагивает такие струны человеческого сердца, которые всегда живы, всегда отзываются.

Сила этого рисунка Пикассо, как, впрочем, и рисунков многих больших мастеров, кроется в особом музыкальном строе, в певучести линий, лепящих образ. Иногда рационалистически точно, иногда как бы в трепете искажая форму, художник наполняет свое изображение матери с ребенком на коленях дыханием самой жизни. Рисунок пульсирует, шепот матери, первые слова ребенка слышны зрителю. Зритель становится участником интимнейшей сцены, наблюдает сокровенные движения души.

Графике, и иллюстративной и станковой, доступно вести рассказ, постепенно раскрывать тему, всесторонне освещать ее. Художники-графики создают целые альбомы гравюр или рисунков, посвященных избранной теме, они работают над сериями, в которых отдельные листы связаны между собой тематическим единством.

Из творчества советских художников укажем серию пейзажей Павловска работы Анны Петровны Остроумовой, серию на темы Отечественной войны «Не забудем, не простим» Дементия Алексеевича Шмаринова.

Возможность посвятить одной теме множество различных композиций, посмотреть тему со всех сторон, проанализировать ее последовательно во многих эпизодах, серийность — черта графики, присущая из всех изобразительных искусств ей одной.

Графика благодаря этому широко пользуется рассказом, развитием события во времени, постепенным раскрытием внутреннего содержания всей темы, от эпизода к эпизоду.

Великий испанский художник Франсиско Гойя свою серию «Ужасы войны» выполнил в технике офорта [8] Офорт (от французского слова eau forte, буквально — крепкая вода) — гравюра на металле, наиболее распространенный вид углубленной печати. На отполированную цинковую доску, покрытую специальным кислотоупорным грунтом, наносится путем процарапывания грунта иглами различных сечений рисунок. Доска опускается в кислоту, под воздействием которой обнаженные от грунта места углубляются, травятся. Художник регулирует глубину штриха, подвергая разной степени травления разные части рисунка и достигая этим богатства градаций. Грунт смывается, доска набивается краской. Художник счищает ее с поверхности, оставляя только в углублениях штрихов. На подогретую доску накладывается увлажненная бумага, и они прокатываются под специальным станком. Краска из углубленных штрихов рисунка переходит на бумагу. . В этой серии от листа к листу раскрывается отношение художника к важнейшим событиям жизни его страны — к французской интервенции в Испании, гражданской войне, изгнанию французов, реставрации Испанской монархии. Не только героизм народа и зверства оккупантов видел проницательный художник. Он видел и другое — людей, крадущихся к власти, греющих руки на страданиях своих соотечественников; он видел и зверства, чинимые рассвирепевшей толпой над французами. Симпатии художника очевидны, он со своим народом, но как ясно видит он конечные результаты этого кровопролития: вновь произвол и несправедливость, теперь уже под прикрытием восстановленной в своих правах монархии и церкви.

«Правда умерла»* — гласит подпись под одним из последних листов Гойи в этой серии, изображающем отпевание прекрасной молодой женщины. От нее исходят лучи света, но и монах, с театральным жестом читающий над ней проповедь, и простой люд, горько оплакивающий ее, погружены во мрак. Так в аллегорической форме, вообще в большой мере присущей графическим сериям Гойи, художник отобразил мрачные дни монархического террора, охватившего страну после изгнания французов.

«Но она воскреснет!» — подписывает Гойя следующий лист, на котором прекрасная светящаяся женщина указывает широким жестом на мир, вводят в него заросшего, сгорбленного крестьянина. Воскреснет правда, воскреснет Испания — художник верил в народ, в его будущее, хотя, казалось бы, ничто вокруг него не могло вселять подобной уверенности.

В серию «Ужасы войны» входило несколько десятков листов, благодаря чему Гойя сумел выразить в ней множество мыслей, всю сложность своего мировосприятия. Замечательное свойство офортных серий Гойи — их не только сюжетная и идейная связь, но и связь чисто изобразительная. Обычно графические серии издаются отдельным альбомом. Листы располагаются в определенном порядке, чтобы от одного листа к другому постепенно показывались события, давалось их художественное раскрытие. Серия состоит из отдельных листов, но их нельзя разобщать, нельзя рассматривать изолированно, нельзя отбрасывать одно и принимать другое. Как не выкинешь слова из песни, так и не выкинешь лист из графической серии, а выкинешь — она потеряет в своем содержании, нарушится ее внутренний строй.