Алеся Лонская - Репортаж: От идеи до гонорара

Противопоставьте репортажную сцену и последующий объясняющий бэкграунд. Чью-то пафосную речь и ваше объяснение, что год назад автор речи говорил совсем другое. Тогда даже пафос и регламентная речь выступающего будет работать на высекание эмоций у читателя, ведь она будет встроена вами в противоречие!

Вы не сможете это сделать, если не будете вооружены знаниями о персонах, присутствующих на мероприятии, их прошлом, их взглядах и обещаниях. Поэтому для роли критика вам придется хорошенько влезть в гуглояндекс и прошерстить все, что известно о ваших героях.

Обратимся к тексту «Полосатый рейд». Думаю, что это хороший пример того, как журналист сумел быть критиком на постановочном мероприятии.

В десять утра я был у префектуры ЦАО. Там должны были инструктировать сводную дружину из казаков Юго-Восточного и Центрального округов столицы — перед тем, как бросить их на пресечение незаконной торговли у Белорусского вокзала. Около здания префектуры стоял компактный автобус с наглухо тонированными стеклами и задернутыми занавесками. Вокруг роились журналисты.

— Что внутри? — спросил я у какого-то оператора.

— Казаки,— меланхолично ответил он.

Похоже, инструктаж уже провели до меня. Надеясь обогнать дружину, я помчался на Белорусский вокзал — смотреть, как там готовятся к рейду.

— Казаки? — гневно кричал армянский юноша, присматривающий за таксистами на площади.— А какое право они имеют? Здесь особо охраняемый объект! У них что, полномочия есть на проверку? Кто им разрешил?

— Префектура ЦАО,— правдиво ответил я.

— Вот пусть Байдаков у себя в кабинете стакан водки хлопнет и с шашкой танцует! Казаки…

Только он успел подобрать к этому слову несколько обидных рифм, как через привокзальную площадь хлынула толпа журналистов. «Приехали! Приехали!» — кричала девушка в розовом пуховике.

Действительно, на площади появились восемь мужчин. Брюки у них были одинаковые, с малиновыми лампасами. Но на этом сходство заканчивалось. Один есаул был в синем мундире, другой — в черной куртке. Войсковой старшина в высокой папахе и бекеше, перетянутой кожаным ремнем. Хорунжий с лицом учителя труда, в фуражке с красным околышем. Какой-то сотник вообще в камуфляже.

Командовал цветным воинством казачий полковник Игорь Гуличев. Для разминки он отправил наряд под эстакаду, где свободно продавались семечки и носки из собачьей шерсти. Торговцы чуть не умерли от страха, когда в переход ввалились журналисты со своими камерами. Они даже не заметили казаков: стремительно собрали скарб и побежали.

В это же время на вокзальной стоянке негодовали таксисты. Группу возглавлял пожилой шофер Николай Садовников с бейджем «Официальный перевозчик».

— Это же ряженые, клоуны! — говорил мне Садовников. Зачем их сюда привезли? Пусть у себя на Кубани порядок наведут. А если префектуре делать нечего, пусть они привокзальную площадь наконец отремонтируют и построят нормальную парковку. Та, которая тут есть сейчас, нелегальная, а деньги дерут! (…)

(…) Полковник Гуличев с удовольствием давал интервью.

— Скажите,— спрашивали его,— здесь казаки из Юго-Восточного округа и из Центрального. Вы чем-то отличаетесь?

— Сейчас всюду трудности,— отвечал Гуличев.— Порядок нужен везде. И поэтому мы приехали, чтобы помочь товарищам.

— Вы долго здесь пробудете?

— Автобус нас ждет. Сейчас поедем, а патруль оставим,— объяснил полковник.

— Сколько людей оставите?

— Я думаю, до вечера.

Было похоже, что он просто издевается. Но полковник говорил всерьез: я уже успел изучить казацкую диалектику накануне. Как только появилась информация о патрулировании, я позвонил в районное казачье общество «Юго-Восток». Судя по голосу, мой собеседник ночевал на работе. Он сказал, что лично их дружина никуда не собирается и это явно дело рук Московского казачьего общества. В Московском обществе деликатный дежурный ответил: «Я не то что не знаю — я даже информацией такой не обладаю!» На казацком языке заговорили вдруг и московские власти. В приемной префекта ЮВАО секретарь меня перебила: «При чем тут вообще мы, когда речь о Белорусском вокзале?» В префектуре ЦАО о мероприятии знали. Только не могли назвать конкретное время и место встречи. (…)

Пока я все это вспоминал, к казакам подошли двое хмурых людей в штатском. Один пожилой, с портфелем. Второй молодой, в куртке-аляске. Пару минут назад они беседовали, мучительно решая: куда еще отправить патруль? Не к таксистам же.

— Пойдем-ка за угол, посмотрим,— тихо предложил пожилой молодому. Оба двинулись через площадь. Я — за ними. По обрывкам фраз стало ясно, что человек с портфелем — из префектуры ЦАО, а тот, что в аляске, из УВД. Свернув за угол, на Грузинский Вал, оба принялись за работу. Присмотрелись к цветочному магазину, потом к ларьку с книгами. Наконец подошли к лотку, где румяная барышня торговала очками и перчатками.

— Где хозяин? — коротко спросил пожилой.

— По делам ушел,— огрызнулась продавщица.

Молодой велел звонить ему — и срочно. Тут девушка смекнула, что перед ней не простые покупатели. Сказав в телефон пару слов, она протянула его молодому. Тот покривился, но взял.

— Инспектор потребрынка УВД ЦАО Котенев,— представился он.— Ты же понимаешь, я не просто так звоню… Надо сворачивать… Да.

— Пять минут на сборы,— предупредил торговку пожилой в кепке.— Сядешь в автобус.

— Еще чего!

— Вместе с барахлом,— добавил инспектор.

Продавщица, шипя от злости, начала убирать товар, а работник префектуры кому-то позвонил. Через пару минут подъехал знакомый автобус с темными стеклами. Оттуда высыпали казаки и начали затаскивать в салон ящики с очками и перчатками. Еще через минуту с площади прибежали взволнованные корреспонденты.

— Это законно? — кричали они.— Казаки конфискуют товар?

— Это не конфискация,— застенчиво говорил инспектор потребрынка УВД, уворачиваясь от камер,— мы просто пресекаем незаконную торговлю. Отвезем в отделение, оформим…

(…)

Наконец казаки деловито втащили последний ящик в автобус, задвинули туда же продавщицу и прыгнули сами. Двери закрылись. Патрулирование кончилось.

Вечером того же дня выяснилось, что казаки были не те. Префектура ЦАО и Комитет по делам казачества заявили, что патрулирование не было согласовано, как надо, и что это «личная инициатива одного из атаманов». При этом префектура, как видно, забыла, что на операции присутствовал ее сотрудник в кепке. И что инструктаж казачья дружина получала в их здании, на Марксистской улице, в десять утра.