Алеся Лонская - Репортаж: От идеи до гонорара

«Разницу давлений» (т.е. то самое напряжение читателя) создает кульминация, ожиданием которой должен быть пронизан весь текст. Анонсируйте кульминацию заранее. В этом вам поможет прием флешфорварда — забегания вперед. Первое «забегание вперед» осуществляется еще в лиде. По сути, лид создан для анонса вашей кульминации. И неиспользование этого потенциала лида лишает вас возможности заинтересовать читателя необычным финалом, самым «соком» вашей истории. На пути к кульминации мы должны организовать препятствия, чередования загадок и отгадок, а желательно еще и ложную кульминацию — сцену, после которой кажется, что «ой, все!», а на самом деле — не все!

Разберем, как работает драматическое напряжение в следующем репортаже.

Я слышу, как ключ входит в замочную скважину, и вышибаю дверь ногой. Две тетки с ключами разлетаются в стороны. Меня чуть было не заперли в туалете московского избирательного участка № 402, где я — единственный независимый наблюдатель. Представителя «Яблока» до меня выставили за то, что тот ходил по участку (мотивировали тем, что он нарушает тайну голосования), а его собрата от ЛДПР прогнали после того, как тот засек вброс.

— Так. Сиди здесь. Спокойно,— приказал мне председатель участковой избирательной комиссии Виталий Шебалин, когда я приехала на участок в качестве наблюдателя.

Участок расположен в спортивном зале школы № 694. Урны стоят на одном конце, наблюдатели сидят на другом. Сейф для хранения бюллетеней и списков унесли из участка в неизвестную комнату, а вставание со скамьи приравнивается к нарушению. Мне нельзя агитировать избирателей, трогать их бюллетени и вообще брать в руки какие-либо документы (только смотреть). Нельзя также предпринимать действия, нарушающие тайну голосования и препятствовать работе комиссии. То есть, по мнению председателя Шебалина, мне нельзя ничего.

— Это мое субъективное мнение, пишите на меня жалобу,— каждый раз повторяет он, когда я пытаюсь качать права. И количество жалоб множится.

Урны очень далеко от меня, и я подхожу поближе: плевать мне на его «субъективное мнение».

— Вы нарушаете тайну голосования.

— Как я могу ее нарушить, ходя по избирательному участку?! — недоумеваю я.

— Люди пришли на праздник, а ты тут права качаешь! Посмотри, они уходят из-за тебя, не проголосовав! — выдает толстая старушка с пучком — она здесь на правах наблюдателя от «Единой России».

— А как я увижу вбросы, no-вашему, если буду сидеть в другом конце участка?

— Подойдет бабушка, ей дадут два бюллетеня. Она и поинтересуется: милок, а два-то зачем? Мы с вами услышим и подойдем,— говорит единоросска Вера Николаевна. В ее голове удобная, а главное, герметичная картина мира.

Звоню на горячую линию «Яблока». «Вам хотя бы урну видно. А у нас они среди пальм сидят, ничего не видят»,— вздыхает девушка на том конце провода.

Тем временем приходит эсэмэс-рассылка из штаба одной из партий: «Внимание! Фальсификаторы ходят с паспортами в желтой обложке. Члены УИК, работающие с фальсификаторами, выделяются различными способами: цветы на столе, значки». За спиной одной из теток из моей комиссии — связка цветных шариков в виде флага РФ. Спустя какое-то время в зал входят две бригады «скорой помощи» в синих халатах и идут прямо к шарикам:

— Здравствуйте! У вас по открепительным?

Я вскакиваю.

— Сидеть!

Я подхожу поближе к урне. Ко мне бросается полицейский.

— Девушка, уйдите в конец зала, туда, где все наблюдатели.

— Ну посмотрите на нее! Ну всем мешает! Невоспитанная какая! — кричит бабушка от «Единой России». Намечается скандал.

— Я имею право свободно передвигаться по участку! На каком основании?! — вырываю я локоть у полицейского. Он звонит в полицию. Я набираю телефон КПРФ и прошу помощи. Из полиции приезжает подкрепление. Я готовлюсь провести ночь в «обезьяннике», но тут триумфально является депутат муниципального собрания от КПРФ Николай Щербаков с видеокамерой. Полиция сразу куда-то испаряется. Пока депутат здесь я улучаю момент сбегать в туалет, где по мне уже, оказывается, звенят ключики.

Я понимаю: это война. Снова сажусь поблизости от урны и ем яблоко.

— Девушка, есть нужно в специально отведенном для этого месте. Идите в столовую.

Так меня лишают еды.

Председатель Шебалин нервничает. Он теребит пиджак и, не отрывая от меня взгляда, кому-то звонит. Но вдруг его настроение меняется. Улыбаясь, он подводит ко мне под локоток какого-то незнакомого парня.

— Тут на вас жалоба от избирателя.

— Эта девушка переписывала мои личные данные! — выпаливает мужик.

— Когда?! Я вас первый раз вижу!

— Сейчас — вот видите, она пишет что-то в блокноте про меня!

— Вы нарушили тайну голосования,— качает головой Шебалин.— Что ж, гражданин, пишите жалобу.

Все члены комиссии улыбаются. Полицейские тоже.

«Пострадавший» пишет жалобу и, пока я ее читаю, бочком пытается пройти к урне. Я подозреваю, что у него в кармане не один бюллетень, и продвигаюсь поближе к урне. Парень отбегает. И добавляет в жалобе, что я его преследую.

— Уважаемые члены избирательной комиссии! — торжественно начинает Шебалин, и его уста растягивает нестерпимая улыбка.— Предлагаю на основании жалобы рассмотреть вопрос об удалении наблюдателя Алеси Лонской.

— Здесь сейчас осуществляется дача заведомо ложной информации. Это травля! Травля наблюдателя! — защищает меня член территориальной избирательной комиссии от КПРФ Евгений Маркитантов.

— Я удаляю наблюдателя. Это мое субъективное право! — окончательно заговаривается Шебалин.

— Субъективного права не существует!

Но вся комиссия в него верит и голосует.

— Господа избиратели! На участке воруют ваши голоса! Пытаются выставить третьего независимого наблюдателя за день! — ору я на весь зал.

Разговоры утихли. Дедушки и бабушки поднимают глаза. Головы голосующих выныривают из паранджей кабинок.

— Будете свидетелями?

— Нет…

— Нет…

Я продержалась в этом соревновании дольше многих: меня выставили в 16 часов. Я иду за курткой, которую оставила в соседнем кабинете. Единственная неопечатанная дверь. За столом благодушно восседает член комиссии с реестром голосующих на дому и что-то туда вписывает.

Тихонько, чтобы не спугнуть жертву, я выныриваю и зову представителя ТИК от КПРФ Евгения. Запускаю тигра в клетку и закрываю дверь… Через двадцать секунд вылетает покрасневшая тетка с документами.

— Вы фальсифицировали данные! Вы вынесли документы с участка. Это уголовное преступление! — несется вслед за ней Евгений. Это была моя маленькая месть.

Работа комиссии парализована. Ее члены слетелись на словесную перепалку, забыв про избирателей.