Алеся Лонская - Репортаж: От идеи до гонорара

По этажам несется:

— ОВД «Ховрино». Стоять, б…!

Наклоняются, переворачивают. Просят нас вызвать «скорую» с мобильного — «с рации будет ехать дольше». Двое сотрудников конвоируют нас на лестницу. Там уже бьется в истерике пьяный Антон.

— Пустите меня! Это мой друг! Мой друг, вы не понимаете! — его удерживают.

— Я тоже много чего видел,— говорит опер.— Им занимаются уже. Не мешайся.

— Мать на него наплевала! — продолжает орать Антон.— Я его к себе в дом взял, чтоб он хоть чему-то там набрался!

— Че, б…, лезут? Вот че, б…, лезут? — говорит другой.— 11-летние, б… Расстрелял бы всех. (…)

(…) Подъезжают «скорая» и МЧС. Идут к шахтам, рассматривают. Женщина-врач выходит покурить с операми: «Дыхание есть, сейчас поднимать будут».

Гоша скоро приходит в сознание. Называет имя, дату рождения. На вопросе «Что болит?» начинает плакать.

Гошу грузят на тканевые носилки. Из головы течет кровь, пачкает ткань. Несут в темноту коридоров к выходу. Обходят провалы по бокам коридора, спускают по переборкам.

«Как я упал? Как я упал? — начинает плакать Гоша.— Я здание знаю, я не мог, я здание знаю!»

Из темноты вылетает зареванный Тема: «Гоша, Гоша! Это мой друг! Уйдите, я сам понесу!» Один из оперов оттаскивает парня, бьет кулаком в скулу, и тот давится криком.

— Будешь еще мяукать?

— Нет.

— Все понял?

— Да.

У «скорой» обнаруживаются мамы. Бросаются на Антона: «Это он, он держал моего сына! Загородил: никуда он с вами не пойдет, он никуда не пойдет, он мой друг. Ты сволочь! Где мой сын?»

— Ты, с… католическая… — начинает Антон.

— Я православная!

— Да какая ты, б…, православная?

Антону заламывают руки, кладут на капот, надевают наручники. (…)

Второй класс тематических репортажей — репортажи, где сюжет построен вокруг «логического доказательства», где журналист доказывает или опровергает какой-то тезис. Это репортаж и-расследования, репортажи-эксперименты, трендовые репортажи. В таких репортажах у вас есть два варианта кульминации. Первый вариант — сцена, которая утверждает правоту тезиса окончательно. Второй вариант — провал тезиса, когда тезис, к которому вел журналист, в конце разбивается парадоксальной сценой. Таким образом мы «обманываем» ожидание читателя.

Например, в репортаже «Голодный образ жизни» демонстрируется жизнь людей, которые питаются одними сырыми овощами и фруктами. Цель этой затеи в конце концов — «самосовершенствование» и уход от цивилизации. Ставится задача доказать тезис, что находят эти люди не самосовершенствование, а потерю здоровья, как физического, так и психического. Значит, кульминацию можно предположить заранее — это будет сцена, во время которой правота тезиса станет окончательно ясна. Вот сцена-кульминация в этом репортаже.

Мы прибываем в дачный поселок под Краснодаром, где собрались сектанты — обсудить концепцию будущего сыроедческого поселения. На слет приезжает знаменитая целительница Марва Оганян. Народу человек тридцать, почти все с детьми. Женщины с распущенными волосами, без косметики, в длинных юбках. Инициатор собрания Дмитрий В. приобрел с единомышленниками в горах семьдесят гектаров земли со старым яблоневым садом. Он уверен, что яблоневый сад прокормит всех сыроедов.

— Сначала мы построим общинный дом,— живописует Дмитрий.— Там будет общая техника. Каждый будет обязан обрабатывать кусок общинной земли…

Изможденная блондинка, жена энтузиаста, который уже добрался до изложения моральных требований к соседям, кормит грудью уже довольно большого ребенка. У мальчика квадратная голова, вздутый живот и тонкие ручки и ножки.

Малышу другой женщины на вид месяцев шесть.

— Сколько ему? — ласково спрашивает маму целительница Марва.

— Годик. Дома родили,— улыбается та.— И прививок никаких не делали. Кормить собираемся до пяти лет.

— Молодцы какие! — хвалит Марва. Женщина опускает малыша на подстилку, он принимается ползать — в год он даже не пытается привстать. Мама дает ему жевать грязные палки прямо с земли. У него кривые ножки, вздутый живот и большая голова — явные признаки рахита. Но целительница Марва, у которой, к слову, медицинское образование, говорит:

— Посмотрите, какие здоровые здесь собрались дети! Не надо допускать детские болезни. И потому их нельзя лечить лекарствами, иначе потом пойдут лейкозы. А как сейчас кормят в детских садах? Там еда абсолютно болезнетворная!

Я оглядываю женщин вокруг. Их руки и ступни от ходьбы босиком и жизни на природе в кошмарном состоянии, ногти и губы поражены грибком. Они спят на полу, некоторые живут в лесу. (…)

Кульминаций в репортаже может быть и две и даже три, но только в том случае, если под одной темой (проблемой) объединены два или три сюжета с разными героями. В репортаже «Голодный образ жизни» два сюжета про секты. Второй сюжет тоже содержит кульминацию. Оба сюжета призваны доказать изначальный тезис (люди вместо самосовершенствования пытаются убежать от проблем и находят потерю здоровья, как физического, так психического). И обе кульминации утверждают этот тезис.

Разберем случай, когда кульминация опровергает основную посылку текста. По заданию редактора я нашла в Москве школу, где половина учеников дети гастарбайтеров из Средней Азии, поэтому русский им преподают как иностранный. Директор школы, проводя экскурсию, убеждала меня, что все стереотипы о мигрантах — ложь (успеваемость не снижается, безопасность школы гарантирована, ученики не конфликтуют и т.д.). На протяжении всего текста доносился этот тезис. Читатель начинает думать так же, но концовка разбивает иллюзии.

На жалком подобии стадиона во дворе школы подростки лет тринадцати играют в футбол пластиковой бутылкой. Среди них лишь двое пацанов славянского вида. Рядом громко выясняет отношения смуглая компания постарше. Спрашиваю, как пройти к метро, у двух парней лет семнадцати кавказской наружности. Один из них прощается с девушкой явно младше себя.

— Э-э, давай с нами, мы тебя проводим,— говорит он уже мне.— А ты где живешь-то? В Бутово? Оставайся у меня, я завтра на машине тебя в Бутово отвезу!

Я пытаюсь отделаться от заманчивых предложений и рассказов о дяде с внедорожником и вдруг соображаю, что говорю со школьниками.

— Вы в этой школе учитесь?

— Ну да, в одиннадцатом классе.

— И как?

— Да это ужасная школа, здесь даже руки нельзя помыть! Как их можно помыть, если нет воды в туалете? А контингент? Здесь же одни черные!

— Так вы же сами черные!

— Ну да, мы про это и говорим.

— И что, бывают у вас конфликты на межнациональной почве?