Степан Жихарев - Записки современника

Отсутствие первоначальной рукописи затрудняет решение некоторых вопросов, касающихся происхождения «Записок» и истории их текста. Несомненно, что «Записки» составились из дневников, которые Жихарев начал вести в 1805 г.; однако некоторые записи имеют ясную форму писем и обращены к двоюродному брату Жихарева — G. С. Борятинскому. Такова, например, первая запись (от 2 января 1805 г.), начинающаяся словами: «Не беспокойся, любезный брат, я не перестану быть твоим неизменным Гриммом. Писать к тебе обратилось мне в привычку. Благодарю за присылку денег» и т. д. В дальнейшем дневниковые записи не раз перебиваются письмами. Как могло произойти такое соединение дневников с письмами и что оно значит? Надо думать, что дело началось именно с писем, которые Жихарев посылал своему родственнику и другу и в которых подробно описывал свою жизнь после окончания пансиона; постепенно письма превратились в «журнал», поскольку Жихарев записывал свои впечатления ежедневно. Характерна в этом смысле запись от 13 мая 1805 г. В ней описано знакомство с переводчиком Ф. И. Карцевым, который похвалил Жихарева за то, что он ведет «ежедневный журнал»; после этого следуют слова, обращенные к брату и тем самым превращающие дневниковую запись в письмо: «Так поэтому я и недаром докучаю тебе своим мараньем!». Очевидно, дневниковые записи отсылались Борятинскому; подтверждение этому есть в записи от 12 января 1806 г., которая кончается следующими словами: «На днях опишу представление во всей подробности, а теперь не до того. Довольствуйся покамест этим заключением недельной моей тетради, которая полетит к тебе завтра». Перед отъездом в Цетербург на службу Жихарев предупредил своего друга (16 ноября 1806 г.): «Прости: из Петербурга я не могу писать к тебе так часто, как доселе писал; но можешь быть уверен, что будешь получать раза два или три в месяц ежедневный и подробный журнал моего житья-бытья и моих похождений на чужой стороне».

С. С. Борятинскдй умер в 1830 г. Рукопись «Записок» перешла к его вдове, а затем (в 1842 г.) владельцем этой рукописи стал его пасынок, В. И. Бензенгр, 148 148 Василий Николаевич Бензенгр (1815—1891)—врач-антрополог, автор большого количества научных работ (см. «Критико-биографический словарь» С. А. Венгерова, т. II, 1891, стр. 420). В «Трудах рязанской архивной комиссии» (1888, т. III, и отдельно — Рязань, 1888) напечатан составленный им биографический очерк: «Князь Степан Степанович Борятинский. Из воспоминаний». 43 С. П. Жихарев который и вернул ее Жихареву. Об этом свидетельствует следующий документ: «Обязанностию считаю уведомить вас, — писал Погодину Бензенгр 22 февраля 1853 г., — что печатаемые вами в журнале Москвитянин Дневник студента с 1805 года по 18 ноября 1806 года и находящийся у его превосходительства Степана Петровича Жихарева Дневник чиновника с ноября 1806 по июнь месяц 1818 года собраны мною из бумаг покойного вотчима

моего князя Степана Степановича Борятинского и по принадлежности возвращены писавшему сии дневники», 1т. е. С. П. Жихареву. Оказалось, что Борятинский (как сообщил Жихарев в «Москвитянине») «успел пересмотреть все эти „Записки“ и сделать им строгий разбор: из одних многое, по разным отношениям и уважениям, исключил, другие совсем уничтожил; остальные приведены им в периодический порядок двух дневников: а) студента, с 1805 по 1807 год, и б) чиновника, с 1807 по 1819 год, к которым объяснения и примечания сделаны самим князем». Жихарев прибавляет: «Не мое дело судить о степени теперешней их занимательности, ибо самое занимательное в них уничтожено». 149 149 Этот документ (как и цитируемые дальше письма Жихарева к Погодину) сохранился в архиве М. П. Погодина (Рукописное отделение Всесоюзной Библиотеки им. В. И. Ленина). 150 150 «Москвитянин», 1853, № 3, отд. IV, стр. 27. В отдельном издании (1859 г.) текст этого предисловия несколько изменен; характерно, что слово «Записки» заменено здесь словом «Письма». О том же Жихарев написал Погодину (30 декабря 1852 г.), посылая ему копию «Дневника студента»: «<...> я начинаю припоминать многие обстоятельства, которых в дневнике не нахожу, и поэтому заключаю, что уничтожено много кой-чего такого, что могло бы теперь иметь некоторый интерес, как то: описание кончины и похорон X.. А. Чеботарева, университетские предания о Кострове, в комнате которого жил незабвенный Буринский (в старой бакалаврии), множество анекдотов, рассказанных разными лицами (в особенности об императрице Екатерине И) и вообще городских сплетней. Об этом уничтожении решительно подтверждал мне пасынок покойного брата, доктор Бен-з е н г р, которому достались все его бумаги после матери и который передал мне мои записки, приведенные братом в настоящий порядок».

Итак, письма-дневники Жихарева подверглись обработке, в результате которой их первоначальный текст оказался сильно сокращенным. Это отразилось и на внешнем виде рукописи, «приведенной» Борятинским в периодический порядок двух дневников и более 10 лет пролежавшей в его архиве. На цитированном выше официальном письме В. Н. Бензенгра Жихарев сделал любопытное примечание (к словам «собраны мною»): «Правда, что собраны им но так, что чорт ногу переломит, и пропасть обстоятельств упущено— хоть много и без намерения». Примечание это было сделано, очевидно, для Погодина: из него следует, что рукопись дневников пострадала не только от обработки, но и от других причин. Взявшись за ее копирование, Жихарев почти в каждом письме к Погодину жалуется на трудность переписки этого «манускрипта». Вполне возможно, что ему приходилось связывать отдельные куски, заполнять образовавшиеся пустоты, заново датировать некоторые записи и проч. Так могли произойти некоторые ошибки, несовместимые с природой настоящего дневника (см. в примечаниях). 151 151 Погодин, вероятно, заметил некоторые ошибки такого рода в дневниках Жихарева. Сохранился рисунок Э. Д. Дмитриева-Мамонова, на котором Погодин изображен читающим у конторки рукопись Жихарева; под рисунком подписано: «В то время. . . в то время-с! . . в то время. . . Г-н Жихарев?» («Литературное наследство», вып. 16—18, 1934, стр. 705).

Решив печатать эти дневники, Погодин стал торопить Жихарева. «Черепаха писец мой, — жалуется Жихарев в письме к нему от 1 января 1853 г., — царапает по листочку в сутки, да и то не каждый день. О пропусках, собственных его примечаниях, коверканье слов и проч. я уже не говорю. Давно бы я прогнал его, если бы не боялся лишить его если не куска хлеба, то, по крайней мере, приварки ко щам <...>. Скучно, что все это должен я переписывать у себя на дому, потому что не могу решиться вверить единственного манускрипта петербургскому безалаберному народу». Погодин, очевидно, был недоволен таким положением и предложил Жихареву прислать этот «подлинный манускрипт» для переписки в Москву. «Дневник студента в настоящем его виде сообщать вам бесцолезно,— отвечал Жихарев 3 февраля 1853 г., —потому что, кроме меня, едва ли кто эту галиматью разберет; в доказательство чего буду иметь честь доставить вам одну подлинную тетрадь с двумя тетрадями переписанного дневника. Мне кажется, впрочем, что для вас достаточно' будет, если я доставлю вам от 4 до 5 тетрадей или от 25 до 35 листов в месяц, если же покажется мало, тогда при лучшем здоровье примусь сам за переписку моих или, лучше, Борятин-ского с семейством его, иероглифов».