Степан Жихарев - Записки современника

23 ноября 1806 г. Жихарев приехал в Петербург. Здешняя русская труппа состояла из 32 человек (см. запись от 7 марта 1807 г.;

ср. «Летопись» Арапова, стр. 163). Старик И. А. Дмитревский, с которым Жихарев познакомился у Державина вскоре после приезда, рекомендовал ему бывать почаще в русском театре и хвалил актеров. «Есть прекраснейшие сюжеты и с прекрасными талантами», — сказал он и назвал Шушерина, Яковлева, Семенову, Рыка-лова, Пономарева, Воробьева, Самойловых. 10 декабря 1806 г. Жихарев посмотрел «Эдипа в Афинах» с Шушериным, Яковлевым и Семеновой: «Он играет Эдипа совершенно другим образом, нежели Плавильщиков, — говорит Жихарев о Шушерине, — и придает своей роли характер какого-то убожества, вынуждающего сострадание. Во всей первой сцене второго действия с дочерью он был, по мнению моему, гораздо выше Плавильщикова». Вноследствии, в «Воспоминаниях старого театрала», Жихарев развернул это сопоставление, придав ему характер сравнительного анализа двух актерских стилей или манер.

Сильнейшим театральным впечатлением Жихарева в Петербурге была трагедия Озерова «Димитрий Донской», впервые поставленная на сцене Большого театра (на месте нынешней Консерватории) 14 января 1807 г. Еще 30 декабря 1806 г. Жихарев записал: «Говорят, что это произведение гениальное и является очень кстати в теперешних обстоятельствах, потому что наполнено множеством патриотических стихов, которые во время представления должны произвести необыкновенный эффект». 13 января Жихарев, благодаря знакомству с Дмитревским, попал на генеральную репетицию «Димитрия Донского» с А. С. Яковлевым в главной роли: «Стоя у кулисы, я плакал, как ребенок; да и не я один: мне показалось, что и сам Яковлев в некоторых местах своей роли как будто захлебывался и глотал слезы». 147 147 Много лет спустя, в 1854 г., Жихарев изобразил эту репетицию в виде пьесы: «13-го января 1807 года или предпоследняя репетиция „Димитрий Донской“. Драматическая быль в 2 картинах (из записок чиновника)». См. примечание к записи от 13 января 1807 г. Главной причиной такого впечатления (как говорит сам Жихарев) было то, что «стихи в трагедии были мастерски приноровлены к настоящим политическим обстоятельствам». Под этими обстоятельствами Жихарев разумеет военные события: начало новой войны с Наполеоном (см. записи о сражениях при Пултуске и под Прейсиш-Эйлау).

Записи от 15 и 16 января посвящены описанию премьеры «Димитрия Донского» и больше всего — игры Яковлева. Жихарев становится страстным поклонником и другом этого талантливого актера [см. в «Очерках по истории русского драматического театра» С. С. Данилова (1948, стр. 169—170); ср. в «Записках» П. А. Каратыгина (т. I, стр. 84—92)]. В записях от 19 января, 21 февраля и 12 марта Жихарев описывает свои встречи и беседы с Яковлевым; это самые яркие страницы в литературе о нем — особенно если прибавить к ним то, что сказано о Яковлеве в главе III «Воспоминаний старого театрала». В записи от 11 февраля подробно и восторженно описана игра Яковлева в драме Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние» (Мейнау). 26 апреля 1807 г. Жихарев смотрел трагедию Озерова «Фингал» (впервые шла в Петербурге 8 декабря 1805 г.) с Шушериным, Яковлевым и Семеновой, а 17 мая — трагедию Вольтера «Магомет» (в переводе П. С. Потемкина) с Яковлевым в главной роли. Наконец, 22 мая 1807 г. Жихарев был на премьере трагедии М. В. Крюковского «Пожарский, или Освобожденная Москва» с Яковлевым в главной роли; театр затрещал от рукоплесканий, когда Яковлев «прискорбно взглянул на златоглавую Москву, прекрасно изображенную на задней декорации», и произнес первый стих своей роли: «Любви к отечеству сильна над сердцем власть». Дальше Жихарев пишет: «С таким восторгом приняты были почти все стихи в его роли, которая состоит из афоризмов и декламаций о любви к отечеству. На трактацию сюжета и роли других актеров публика не обращала никакого внимания: она занималась одним Пожарским-Яковлевым, и лишь только он появлялся, аплодисменты и крики возобновлялись с большей силой».

Последние театральные впечатления, отмеченные в «Дневнике чиновника», — комедия Крылова «Модная лавка» (впервые — 27 июля 1806 г., см. запись от 26 мая 1807 г.) и опера «Любовная почта» А. А. Шаховского и К. Кавоса (запись от 29 мая). В «Модной лавке» Жихарев очень хвалит Рыкалова (ср. запись от 23 апреля, где говорится об исполнении Рыкаловым роли Жеронта в «Скапе-новых обманах» Мольера) и Рахманову — и не только за комический талант, но и за «верность», с какой они представляют своих персонажей. С восторгом говорит он об актере Пономареве, исполнявшем роль слуги Антропки: «Непостижимо, как мастерски отделал он эту почти ничтожную роль Антропки. Что за физиономия, какая фигура, какие ухватки, какая походка и какой разговор! <...>• Ну, право, этот Пономарев в своем роде Превиль. Дайте роль Антропки другому актеру — она выйдет бесцветна и незаметна». Опера «Любовная почта», по словам Жихарева, разыгрывается так хорошо, что лучше не разыграли бы ее и французские актеры, но об оперном репертуаре в целом он не высокого мнения: его удивляет, «отчего на здешнем театре не дают таких опер, как „Волшебная флейта % „Похищение из сераля“, „Дон-Жуан“, и довольствуются “Русалками“, „ Князем-невидимкой “ и некоторыми переводными из французского оперного репертуара»: «Рахманов говорит, что все эти „Русалки“ и прочая такая же дребедень только портит вкус публики, и дирекции следовало бы дать ему другое направление <...>. Рахманову очень хочется слышать на русской сцене Глюкова „Орфея“, и он уверяет, что партия Орфея как раз придется по голосу и средствам Самойлова» (запись от б марта 1807 г. ; ср. о П. А. Рахманове в записи от 28 декабря 1806 г.). Интересны тоже слова Жихарева о драматических пьесах: «Сказывают, что в дирекцию Театра поступает такое множество драм оригинальных и переводных, что она не знает, что с ними делать, а пуще как отбиться от назойливых авторов, решительно ее осаждающих; эти авторы большею частью подкрепляемы бывают рекомендательными письмами значительных особ, на которые театральное начальство отвечать должно, что приводит его в великое затруднение. Многие из поступающих драм остаются даже непрочитанными» {запись от 14—20 апреля 1807 г.).

* * *

В Москве и в Петербурге, кроме русской труппы, действовали тогда труппы иностранные — французская и немецкая. В дневниках Жихарева есть много записей об отдельных актерах и спектаклях этих труйп, но сравнительно мало уделено внимания и места вопросу об их образовании и появлении в России, об их отношениях к русским актерам и проч. Французские актеры были, конечно, так или иначе связаны с эмигрантами, особенно в Петербурге, куда после 1789 г. съехалось много беяшвших роялистов. Они были хорошо приняты русской аристократией и некоторое время разыгрывали роль судей в вопросах русской культуры и искусства. В статье о театре Плавильщиков восклицал: «Когда же предубеждение до такой степени восходит, то какого ободрения должно ожидать театру российскому, сочинениям и представлению, от таких домов, где приговор выходит из уст аббатов, а может быть еще и беглыхI Как же ожидать русского вкуса на театре?» («Очерки по истории русской журналистики и критики», т. I, 1950, стр. 121).