Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

Мы разучиваемся жить иначе. Мы еще только привыкаем к нашему новому нестабильно стабильному миру. Хорошее тоже нуждается в освоении и осмыслении. К хорошему тоже нужна привычка. Психологический переключатель скоростей восприятия — его еще только предстоит отладить.

Веками, тысячелетиями все происходило по-другому. Человек, обыкновенный человек просыпался, вставал, говорил с детьми, женой, с соседями, шел на работу — в небольшую мастерскую, в поле, — с ним здоровались, судачили, его заставляли что-то делать. Почти во всех случаях обращались к нему самому. Это была личная обращенность. По воскресеньям — церковная служба. Это сигнал коллективной обращенности. Ближе к новому времени к человеку стали обращаться как к читателю.

…Сейчас человек встает и включает радио. Он уже слушатель. За завтраком он листает утреннюю газету. Переключение — он читатель.

Человек едет на службу, не идет пешком, как прежде, — он уже пассажир. Больше того, он пассажир с дифференцированной психологией. Есть психология пассажира метро, пригородной электрички, есть психология «сидячего» пассажира рейсового автобуса и вечного «стояльца» на одной ноге, то ли физически сильной личности, то ли невротика, не умеющего ждать.

Пассажир входит в школу, техникум, институт, отбивает карточку у проходной — вот он уже школьник, студент, служащий.

Потом он снова пассажир, зритель кино или любого экрана, читатель.

Сигналов коллективной обращенности человек получает больше, чем сигналов, обращенных к нему лично. Это символ только нашего — XX века, его последней трети, символ того, как плотно человек включен в общество. До этого в обыденной жизни он устанавливал преимущественно личные контакты. Теперь он узнает новости не от соседа — через Николая Озерова, Юрия Левитана, Нину Кондратову.

«Это общество ко мне обращается. Я чувствую себя причастным. Я живу в мире непрерывно происходящих событий».

Работает программа «Время», слышны позывные телепередачи, и самые занятые люди бросают свои дела и садятся у телевизора — за полчаса можно узнать все, что произошло сегодня у нас и за рубежом. Все, вплоть до того, какая сегодня погода в Ашхабаде и в долинах Армении. Ни при какой погоде я не брошу дела и не ринусь в Ашхабад, правда? А узнать — интересно, некоторым даже необходимо. Почему?

В прошлые века человек в повседневности вечерних часов жил своей семьей, мыслями о своих заботах. Никаких молниеносных психологических переключений не происходило. Никогда прежде человек не соучаствовал в мире событий всей планеты ежесекундно.

Никогда прежде он не ощущал так полно свою социальную полноценность. Человек знает, что где случилось, произошло, какие приняты меры. С самых ранних лет включается он в круг общения со всем миром: через телевизор, через радио, через свои детские газеты и журналы.

Невольно, с детских лет, создается психологическая установка на то, чтобы знать только то, что было.

МУШКЕТЕРЫ — ЭТО ТО, ЧЕГО НЕ БЫЛО!

Установка на то, чтобы знать только то, что было, смыкается и в какой-то мере диктуется всей установкой современного производства и обучения, требующих от человека точного, логически подвижного мышления, движений, навыков. Наблюдать и участвовать в научно-технической революции своим трудом — захватывающе интересно, но прежде всего это сверхточная работа. Сверхотработанное переключение внимания, сверхскоростное привыкание к постоянной новизне. Сверхнеобходимость постоянного переучивания.

Невольно со всех сторон нас «подпирает» реальная потребность в фактологии. Растущий человек невольно с малолетства тянется к факту, искусству документа. Отсюда успех документальных фильмов, документальных книг-дневников, мемуаров, успех фотографии как нового вида искусства.

Рассматриваешь фотографию в журнале, в книжке, в авторучке, заплывающей маслом, плавает красотка, мелькают кадры в теле- или кинофильме — каток, девушка, она скользит, кружится, у нее заметно покраснел кончик носа. И все время не оставляет мысль, что она замерзла.

И в литературе нашей факты начали вытеснять вымысел, упрямо толкая к достоверности, к тому, чем мы окружены повседневно и к чему мы действительно привыкли. Девочка с покрасневшим от холода кончиком носа — достоверность, которую мы всюду ищем, и если не находим, сердимся и не верим.

Как обстоит дело с кончиком носа у Сикстинской мадонны? Ведь ей же наверняка было довольно прохладно там, на небе, среди облаков. Почему же Рафаэль… Я вдруг ловлю себя на мысли, что вообще не помню, какой у нее нос.

В мадонне Рафаэля трогает до слез совсем другое. Все оказывается мелким и неважным, когда память озаряет свет ее лица.

Достоверность и вымысел. «Дело — не дело».

Мадонна Рафаэля — вымысел или достоверность?

Разные виды времени сложно уживаются в душе современного человека. То время, которое на часах, безусловно побуждает к действию. То, которое «лицо Сикстинской мадонны», — к чему оно побуждает? С исторической непривычки трудно совмещать эти времена, слишком они психологически разведены, слишком большие усилия требуются для переключения с одного на другое.

Но еще сложней обстоят дела с разными временами в современном детстве: впервые в истории человечества время расцепилось так четко. Есть дела — это конкретное время. Есть не дела. Это…

С одной стороны, не «два плюс три», как всех нас учили в первом классе, а «икс плюс игрек». С одной стороны, математика девятого класса в пятом. Новая физика, новая биология. С одной стороны, необычайно раннее созревание интеллекта, стремительное его повзросление. Чрезвычайная самостоятельность и деловитость. Казалось бы, совсем взрослые люди — по кругу интересов, по склонности, по росту, наконец: попробуй дотянись до сына-акселерата! Шапку ему, и на цыпочки вставши, не поправишь.

С другой стороны, эти невзрослые взрослые продолжают жить в своем вековечном, законном времени, где они просто дети, где они растут, играют, дерутся, поют во все горло, где больше всего им нужно… ненужное. Это выглядит очень странно и непонятно: такой большой, такой умный, такой прагматичный… и такой дурак!

Конфликт времен в современном детстве еще не разрешен, еще многим взрослым кажется, что победит первое — осязаемое, достоверное, перспективное. Взрослым непонятно, что сложней всего сейчас детям.

Взрослым непонятно: как же так?

Человек, привыкающий к строгой неодолимости фактов с пеленок, к тому, что звездное небо — объект изучения науки астрономии, Луна — место посадки космических кораблей, Антарктида — всего лишь природная лаборатория для изучения залежей полезных ископаемых и прогнозов погоды; он, этот строго организованный с пеленок ум, швыряет портфель в сторону, хватает книгу, хватает шпагу и…