Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

Б. Как вы, оказывается, печетесь о моих интересах!

А( более резко ). Подумайте… Вы только начинаете свой путь в науке, а это трудный путь… Здесь один в поле, сами понимаете…

Б. Премного благодарен за помощь!

А. Не спешите, проверьте все «за» и «против»… Мы всем коллективом доведем вашу работу до точки, до совершенства… Коллектив — это сила…

Б молча берет свою рукопись со стола и уходит; А со снисходительной улыбкой смотрит ему вслед.

Экран погас. Я затаил дыхание — как поведут себя сотрудники Отдела? Проявят ли свои личные пристрастия, отношения или начнут говорить формально и абстрактно? В диалоге я намеренно сгустил краски, разграничил добро и зло, — не покажется ли это им слишком простым для обсуждения?

Итак, стенограмма обсуждения с поясняющими комментариями и предположениями автора…

— Ну, этот тест несколько примитивен. Дело в том, что жизнь богаче формами. И не так просто все выглядит в жизни, как на экране… Иногда бывает трудно разобрать, стоит ли идти на компромисс или не стоит… Обычно это делается так — деликатно. И остаешься безоружным. И охотно соглашаешься с этим…

Это Михмих. Как будто признает такую возможность, даже намекает, что «такое бывает», но говорит он слишком, слишком, обобщенно! Вслед за ним в спор вступает еще один сотрудник — Виктор Лазарев, полноватый, ровный характером, спокойный парень со вдумчивым, серьезным лицом. В Отделе не так давно, но уже пользуется авторитетом — умен и рассудителен.

— Здесь все зависит, я думаю, от величины его открытия. Если это среднее явление, то лучше, чтобы его протолкнули, или взять себе в соавторы человека, который посодействует. А если это идея, за которую стоит сражаться, то есть смысл сражаться до конца!

Неожиданный поворот! Нравственная проблема размывается. Компромисс не вызывает осуждения. Просто и спокойно взвешивается: стоит или не стоит идти на компромисс? Никаких тебе моральных проблем!

— И вообще неизвестно, какими материалами этот Б. пользовался. Может, материалами всего Отдела?

Реплики:

— Это нетипично!

— Почему нетипично, мы все время спорим обо этом!

Вмешивается аспирант, который обычно молчит и находится на «периферии» событий в Отделе, Коля Городецкий:

— Но бывает же такой вариант, что задача разбивается на две части — обеспечение и обработка материалов, все разделено: одни идеи толкают, другие обеспечивают исполнение, третьи — аппаратуру настраивают… Спрашивается, кто автор? Это тоже проблема.

Сценка, показанная на экране, задела струны этого тихого, неприметного паренька, вечного исполнителя. Даже в коротеньком его выступлении какая-то скрытая боль — ведь он вечно остается в стороне.

И вдруг он осмелел — проявились его претензии ко всем «высоколобым» в Отделе.

Реплики:

— То, что на экране было, для нашего Отдела не проблема, а вот то, что говорит Коля, это важно…

— У нас такого, конечно, нет…

Кажется, реплики подтвердили то, что я хотел узнать, — в Отделе таких проблем, к чести «шефа», никогда не возникает. А сейчас берет слово Иван Степанович:

— Для меня лично это неприемлемая ситуация, и мне кажется, более актуально то, о чем говорили, — соавторство в коллективе, чем, допустим, грубый нажим руководителя: «Вот ты меня припиши, я тебя пропихну», — это как-то несовместимо с нормами советского ученого…

Похоже, «шеф» взвешивает каждое свое слово. Говорит что положено. Словно надел мундир и застегнулся на все пуговицы. Трудно узнать обычно искреннего, откровенного «шефа»; что на него так подействовало? Микрофон, обстановка? От фраз его веет этакой официальностью. Все чувствуют этот холод, и снова берет слово Михмих (будто хочет смягчить слова «шефа»):

— Очевидно, это распространенная штука. Я думаю, есть случаи, когда можно осудить и когда можно не осуждать… считается ведь, что человек молодой делает работу под чьим-то руководством…

По-прежнему в обсуждении идет спокойная классификация случаев — когда можно идти на компромисс, когда нельзя. Эта отстраненность лишний раз доказывает, что лично никого в Отделе эта проблема не волнует. И еще один выступающий, Железнов, тот самый спортивный молодой человек, который считается самым рациональным в Отделе, это подтверждает:

— Такая проблема может возникать тогда, когда есть расхождения в личных нормах морали. Например, этот Б считает, что он сам делал работу, а значит, соавтор не нужен. У руководителя другая точка зрения — любая работа, которая делается в Отделе, должна идти под его именем… Это столкновение разных норм морали! И всё. Кто какую мораль исповедует. Каждый по-своему прав.

Реплики:

— Ты-то на чьей стороне?

— Тут еще надо разобраться!

Только логика, почти никаких эмоций. Все разложено на полочки, моральные принципы будто и ни при чем! Неужели никто в Отделе не назовет вещи своими именами, ведь так любая истина может превратиться в кисель — «с одной стороны, с другой стороны…».

— О какой этике может идти речь, если я у кого-то что-то ворую!

Это прорезался загадочный Вареник, решив поставить все точки над «и». Но следующая же фраза становится уклончивой, запутанной:

— Я говорю, в нашем Отделе этого нет. Он представляет собой исключение, в этом смысле он может быть идеалом вообще для других коллективов. А то, что показано на экране, — это явное криминальное безобразие…

Странный реверанс в сторону Отдела, ведь на эту тему уже было достаточно сказано. Создается впечатление, что Вареник не то грубо льстит, не то иронизирует… А сейчас — Эмилия. Горячая, быстрая речь:

— Это страшно, когда присваивают чужое. Но только сначала. Потом привыкаешь, ведь так повсюду. Лишь иногда посмотришь и подумаешь: разве это по-человечески? И слава богу, что у нас…

Она не досказала фразу, видимо вспомнив лесть Вареника, запнулась, но в этой запинке еще раз прозвучал ответ на мой вопрос к Отделу — подобного конфликта здесь и в помине не могло быть!

Как бы ни настораживал меня излишне официальный тон «шефа», как бы ни удивлял излишне аналитический подход к этической проблеме, поставленной в тесте, я чувствовал — обсуждение было искренним, как прямые, так и косвенные ответы говорили об одном: корни конфликта нужно искать в иных слоях отношений. Может быть, на горизонтальном уровне? Например, в несоответствии ценностных представлений о карьере ученого у сотрудника Икс и большинства сотрудников Отдела? Это вполне могло послужить причиной напряженности — уже первое обсуждение показало склонность к рациональному, прагматическому мышлению и отношению к людям у многих сотрудников. А Икс с его эмоциональностью, исступленным служением идее, «идеализмом» — в лучшем понимании этого слова — не пришелся по душе Отделу?