И Фарман - Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса

Хабермас подчеркивает, что «всегда, когда употребляется понятие «рациональный», имеется в виду тесная связь между рациональностью и знанием» 63, и это, разумеется, важная характеристика рациональности в целом. Однако в телеологической сфере нормативные модели опираются не столько на когнитивный, сколько на мотивационный комплекс, функционирующий на основе культуры в целом и предполагающий к тому же интуитивное понимание нормативных ценностей. Именно в этой сфере, где рациональность выступает как отношение между целью и средствами — идеями, идеалами, интересами и условиями их обеспечения, — и произошел слом, когда цели и средства оказались извращенными, что в результате привело к кризису «старой» рациональности.

По мнению Хабермаса, кризис мотиваций нельзя объяснить только конфликтами в сфере производства и приоритетом материальных интересов; он был вызван тем, что односторонняя, ориентированная на критерии экономической и административной рациональности модернизация проникла в те жизненные сферы, которые связаны с задачами культурной преемственности, социальной интеграции и воспитания и потому опираются на другие критерии, а именно — на критерии коммуникативной рациональности. Эти важные для понимания кризиса рациональности общественные изменения остаются недостаточно исследованными, отмечает Хабермас, равно как и некоторые другие особенности современного «культурного модерна», в частности связанные с процессом дифференциации. Между тем еще М.Вебер отмечал в качестве наиболее характерного то обстоятельство, что в процессе секуляризации мира «разум раскололся на множество ценностных сфер и уничтожил собственную универсальность» 64. Субстанциальный разум, выраженный в религиозных и метафизических картинах мира, распался на три основных момента, скрепленных лишь формально, посредством формы аргументированного обоснования: в Новое время произошла дифференциация ценностных сфер науки, морали и искусства, обладающих собственными внутренними законами и историей. Расхождение этих сфер явилось признаком рационалистичности западной культуры, но одновременно означало и такую автоно-мизацию и специализацию знания, которые мало способствовали осуществлению сформулированного философами Просвещения проекта модерна.

Более того, такая рационализация превратилась в угрозу обеднить жизненный мир, обесценить его «в самой субстанции своей традиции», а тем самым и разрушить жизненную практику, зависящую от этих традиций, утративших свой блеск. Сосредоточенность на потерях рационализированного мира и идеях об отсутствии смысла жизни, а также «опыт нигилитзма, который так впечатляюще был драматизирован Ницше» 65оказались общественно влиятельными настолько, что в столкновении жизненных укладов, борьбе идей, мнений, ценностных установок были утрачены первоначальные цели и смысл рациональности — ориентированность на человека и его духовные потребности — и возобладала иная «целевая рациональность», связанная, по словам Хабермаса, с «ополовиненным разумом». Последствия произошедшей метаморфозы по-своему логичны: всеобъемлющий «ratio» превратился в «инструментальный разум»; материальные интересы возобладали над духовными; расчеты, вещи, аппараты стали средством господства над людьми, у которых сформировалось «одномерное» мышление и поведение; произошло обезличивание индивида и отождествление его с обществом и т. д.; в итоге рациональность превратилась в иррациональность.

Согласно Хабермасу, для преодоления нынешнего кризиса необходима прежде всего «идеальная реконструкция социальной сферы», разработка модели, пригодной для функционирования в условиях позднего капитализма, когда ощутим недостаток не столько в рациональности, в частности научно-технической, сколько в необходимых для системы мотивациях. Отсюда — потребность в предварительном поиске и анализе новых целей, а также всестороннем (масштабном) их рассмотрении. Несмотря на тщательность хаберма-совской аргументации относительно кризиса «старой» рациональности, встает вопрос: каким же образом можно выполнить эту задачу рационально и «масштабно»? Автор предпринимает попытку ответить на него. Согласно его концепции рациональность и ее эффективность должны быть связаны прежде всего с возможностями для развития человека, которые открывает управляемое в соответствии именно с этими целями общество. Эта направленность должна стать предметом дискурса. Вводя это понятие в качестве важного концептуального термина, несколько расширительно его истолковывая и тем самым поднимая на новый уровень, Хабермас выделяет несколько типов дискурса, выступающих в качестве коммуникативных средств: теоретический, практический, экспликативный и др., рациональность которых определяется обоснованностью утверждений и эффективностью действий (см. схему):

Схема 1

В интерпретации Хабермаса дискурс — это формы аргументации, с помощью которых можно продуктивно проанализировать (или тематизировать) противоречивые, спорные утверждения. Рациональность дискурса обнаруживается в критической рефлексии, в способности к доказательному обоснованию, которое должно быть адекватно практическому дискурсу. Под последним понимаются средства, при помощи которых мы можем гипотетически подвергнуть тесту норму действия, чтобы выяснить, приемлема она в действительности или нет.

В сущности, в таком понимании дискурса (по сравнению, скажем, с дискуссией) нет ничего принципиально нового, кроме — если можно так сказать — пафоса (Sachlichkeit) поиска, требования тщательности обоснования и доказательности (phaenomen benu fundatum, по Лейбницу). И все-таки в отношении дискурса коммуникативной рациональности дело обстоит иначе в силу важности и масштабности связываемых с нею задач.

Мы вцдели, что понятие коммуникативной рациональности используется Хабермасом для обоснования теории социальной рациональности, идущей от М.Вебе-ра, смысл которой сводился к раскрытию неоднозначного воздействия рациональности на социально-культурную среду: стремительно, но односторонне развивающаяся техническая цивилизация разрушает культурную структуру общества, природные начала в человеке, его личностную сферу, искажает его цели. В традициях Франкфуртской школы Хабермас развертывает тезис ее основателя М.Хоркхаймера о том, что развитие научно-технической рациональности идет по ложному пути: она способствует вторжению формальных, абстрактных и несоответствующих подлинно человеческой рациональности правил и целей в ранее не подвластные ей области — культуру, язык, философию и др., что приводит к пагубным последствиям, вызывает регрессивные соци-