Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

И еще одна мысль вертится в голове. Сторонников переговоров в США тоже хватает, и среди них есть довольно влиятельные лица. Даже среди ястребов встречаю реплики типа «уж если затевать маленькую победоносную войну, то давайте раскатаем Иран – от него реального вреда не меньше, демонизации хватает, а как противник он далеко не так опасен; а КНДР – лучше не трогать». Но как «продать эту идею»? Свалить всё на Обаму? Сказать, что это ваша ведьма Клинтон довела ситуацию до того, что теперь мы будем вынуждены договариваться? С моей точки зрения, такая «спихотехника» (от слова «спихнуть») всё-таки не характерна для американского стиля принятия политических решений.

Конечно, Билл Клинтон и Дж. Буш смогли пересмотреть свои взгляды в отношении Севера, или, по крайней мере, сменить политику ближе к концу своего правления: каждый из них начинал с жесткой риторики, но приходил к относительно конструктивной модели сотрудничества. Вопрос в другом, – насколько способны на подобный пересмотр представители нынешнего поколения политиков, которые более зависимы от общественного мнения.

Америка должна признать наш ядерный статус, потому что это уже свершившийся факт. Могут ли США в связи с этим нанести по нам удар? Это зависит от разных факторов, но, в первую очередь, от того, насколько сильна наша страна. По мере роста наших сил ядерного сдерживания мир будет гарантирован.

Мы стремимся к развитию ядерного оружия до степени равной угрозы Америке (то, что Хрусталёв, и не только он, называют «гарантированным сдерживанием»). Противник может нанести по нам ядерный удар, но неминуемо получит ядерный же ответ по своей территории (от автора – итог которого обнулит его победу вне зависимости от того, каких успехов он добьется).

Наша ядерная программа – это ответ на включение КНДР в список стран, по которым может быть нанесен превентивный ядерный удар. Она оказалась в этом списке, несмотря на то, что не была ядерным государством, хотя формально международное право не рекомендует использовать ядерное оружие против неядерных держав. Что же до манипулирования ядерным оружием на Корейском полуострове (имеется в виду момент, когда ядерное оружие было убрано с территории РК), то это политические манипуляции, потому что на самом деле один вид угрозы был заменен на другой, более безопасный для Вашингтона. Северная Корея стала целью стратегического, а не тактического ядерного оружия.

Наше ядерное оружие не нацелено на Республику Корея саму по себе. Оно сдерживает Соединенные Штаты, потому что если бы его не было, наша страна разделила бы судьбу Ирака под тем или иным выдуманным предлогом. Поэтому мы будем продолжать его развитие для защиты суверенитета, ожидая дня объединения.

Что ж, по сути, северяне не без некоторых оснований рассчитывают на то, что увеличивающийся риск ответного удара удержит Америку от жестких действий и даже вне зависимости от того, будут переговоры или нет, такой паритет будет служить косвенным признанием северокорейского ядерного статуса де-факто. А это уже обеспечит существование КНДР как государства, поскольку, по мнению северян, страна сейчас развивается, уровень жизни растет, и даже усиление санкций, если оно случится, не сумеет радикально ухудшить ситуацию.

В рамках развития военной темы Хрусталёв задал вопрос, есть ли проекты ограничения обычных вооружений между Севером и Югом? Ответ: нет. Раньше были переговоры на уровне министров обороны. Была создана система мер укрепления доверия, включая ликвидацию репродукторов на ДМЗ, умаление столкновений на море, но не более того. У нас нет опасений относительно военной мощи РК, потому что наша военная техника круче южнокорейской (!!!). Мы беспокоимся исключительно об американских войсках на полуострове. К тому же, мы не намерены бороться с соотечественниками и призываем их вместе бороться с США. С другой стороны, мы не оставим без наказания тех, кто 27 августа 2015 г. раздувал историю с миной на ДМЗ (последнее действительно серьезное противостояние, когда в воздухе пахло порохом) или открыто рассуждал о ликвидации нашего высшего руководства.

(Где-то на этом моменте или мне показалось, или была реплика о том, что КНДР готова атаковать США превентивно, но она повисла в воздухе и не была переведена. Похоже, лектор осекся, увидев нашу удивленную реакцию.)

Наше ядерное оружие будет защитой всех соотечественников и после объединения. Мы не намерены разоружаться до тех пор, пока существует ядерное оружие США. То есть если будет всеобщее ядерное разоружение, то мы разоружимся тоже. А российское ядерное оружие мы угрозой не считаем.

Далее разговор пошел в интересную сторону: вот вы говорите, что Россия не желает новых ядерных государств. Но мы осознаём Россию как ядерное государство рядом. Япония и РК – потенциально ядерные государства, при этом Юг под американским ядерным зонтом, а мы с начала 2000-х – мишень. Для вас это шумный вопрос, а для нас – судьбоносный. Вы же в свое время завели ядерное оружие в ответ на угрозу, так отчего нам нельзя?

В связи с этим следующий вопрос был о том, как в КНДР оценивают сделку, на которую пошел Иран. Как сказали наши собеседники, «это не наш метод». У Ирана еще нет ядерного оружия, их программа находилась на подготовительном этапе (и потому ее можно было спокойно разменять на отмену санкций), а мы – нормальное ядерное государство. Вдобавок мы хорошо знаем, что договоры с Америкой не исполняются.

Затем мы спросили, отчего бы КНДР не заниматься не собственно ядерными испытаниями, а их компьютерным моделированием? Каждое из пяти ядерных государств провело по пять ядерных взрывов. Израиль, Индия и Пакистан – по два. Это удобно, – вычислительные мощности растут, а взрыв, помимо политических последствий, наталкивает окружающих на вывод, что у взрывавших нет нормального технического развития и математического обеспечения.

Нормального ответа нам не дали. Мы не знаем, какое именно ядерное оружие проверяло наше руководство, но его укрепление – наша стратегическая линия.

Северокорейская линия в этой области, снова подтвержденная на VII съезде ТПК, говорит об объединении на основе великой национальной консолидации. Это предполагает создание условий для мирного объединения в форме конфедерации, улучшения межкорейских отношений и обеспечения благожелательного отношения стран, которые несут ответственность за раскол Кореи (читай – Россия [88]и США). Таковые должны «дать пользу».

Мы исходим из духа совместной договоренности и не преследуем односторонних интересов. Считаем Север и Юг равноправными партнерами, в то время как южнокорейская концепция поглощения предполагает, что Север – враг и должен быть уничтожен.