Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Иными словами, КНДР слишком и откровенно плохая, и американская пропаганда сама угодила в ловушку, задемонизировав КНДР настолько, что возможности для диалога с ней оказались отрезаны.

Конечно, абсолютизировать невозможность диалога не стоит. Бывало, что под давлением обстоятельств американская политика претерпевала изменения в сторону реализма. Напомним: Клинтон в начале своего правления всерьез рассматривал вариант военного вмешательства и был остановлен только данными о числе возможных потерь, а в конце своего правления чуть не приехал в Пхеньян с официальным визитом (подготовка велась). Буш начинал с термина «страна-изгой», но краткий период конструктивного диалога по ЯПКП пришелся на последние годы его второго срока.

Китаю выгодно существование КНДР, несмотря на то, что внутри на Севере к китайцам существует довольно сильное предубеждение, которое очень часто результирует в хамское отношение, в том числе на бытовом уровне. Непонятно, насколько КНДР является для КНР «чемоданом без ручки» (нести тяжело – выбросить нельзя), но со стороны это выглядит так. Конечно, в Пекине пытаются пытаются при малейшей возможности затянуть или укоротить поводок, но им важно, чтобы клиент не задохнулся. Кроме того, им нужна собака, чтобы кто-то в случае драки хватал противников за ноги.

Многие северяне чувствуют в Китае системную угрозу, и на бытовом уровне, с одной стороны, китайцев воспринимают как «понаехали, кичатся своими деньгами и учат нас жить». Главное в другом, – северокорейская идеология, что на верхах, что в быту, действительно базируется на концепции «самостоятельности» и «борьбы с низкопоклонством». Да, плоховато, но наше, и никому не следует навязывать нам свои правила; мы живем, не завидуя никому на свете. И чем активнее та или иная сторона пытается объяснять Северной Корее, как нужно «правильно жить», тем больше будут встречное противодействие и разговоры про самость.

При этом налицо активные усилия США и РК по убеждению Китая в том, что «если мы поглотим Север, вам ничего плохого не будет». Гарантии, которые они при этом дают, подозрительно напоминают заявления о «нераспространении НАТО на Восток».

Если же говорить о большой политике, то в открытой печати можно встретить самые разные мнения, отчего сторонники разных точек зрения часто совершают ошибки, выдавая «такой-то профессор заявил…» за «таково мнение Политбюро».

Кроме того, в октябре 2017 г. будет очередной съезд КПК, в преддверии которого уже начинается серьезная внутренняя борьба в руководстве, в рамках которой северокорейская карта явно будет разыграна. Считается, что для того, чтобы успешно пробить концепцию «третьего срока», Си Цзиньпин должен представить какое-то количество заслуг, которых ему пока не хватает. И в этом контексте он должен минимально показать, что способен контролировать «непослушных соседей». Поэтому ДО указанного момента Кима ОЧЕНЬ просили ничего не взрывать.

Однако в целом взаимопонимания немного. По словам некоторых дипломатов, они прекратили разговоры, потому что поняли, что переубеждать северян, кажется, бесполезно. В этих вопросах северяне никого не слушают и, как добавлял еще Шэнь Динли, их можно понять. Да, они могут приостанавливать некоторые свои действия при серьезной угрозе перекрыть кислород, но корректировать свой путь они, скорее всего, не будут. С другой стороны китайцы могут придушить Север, но не насмерть, и некоторым некореистам это напоминает отношения Москвы и Минска.

Про двойную заморозку: если китайцы сейчас подхватили эту идею, сами северяне, наоборот, временно от нее отказываются: в свое время мы предложили эту идею, но ее все отвергли, и мы перешли к плану Б.

Из иных источников я слышал, что северяне прервали все контакты с Китаем по военной линии, в то время как США активно пытаются устанавливать с Севером самостоятельные контакты, исключив Китай в качестве посредника. То, что, как говорят, предлагалось Пхеньяну по неформальным каналам в начале весны, предполагало следующее: КНДР замораживает дальнобойный аспект ракетно-ядерной программы, и Вашингтон получает главное – отсутствие у Севера ракеты, способной достичь континентальной территории США. В ответ снимаются санкции, которые были введены в 2013–2016 гг., что с точки зрения Америки позволяет Пхеньяну вздохнуть полной грудью и при этом не воспринимается внутри США как «сделка с дьяволом». Но прорабатывалось это по неформальным каналам, и северяне будто бы идею отвергли.

И кстати: Хрусталёв говорил, что, по словам китайцев, с которыми он общался, их беспокойство имеет реальные геологические основания. Точнее, есть один городок, где в том числе и в дни корейских взрывов, была очень странная, необъяснимая и признанная опасной сейсмическая активность. Это порождает недовольство и радиофобию. Но так как эффектов от испытаний в соседних с полигоном локациях КНДР нет – то либо китайцы просто всё стандартно валят на Север, либо налицо неизвестная аномалия. Так или иначе, китайцы боятся, что в случае испытаний зарядов большей мощности, это может вызвать серьезное землетрясение.

Тут собраны те вопросы, которые постоянно задавались автору в ходе его встреч с массовой аудиторией, где он рассказывал об итогах своих поездок в КНДР. И хотя, в отличие от предыдущих разделов, ответы автора не всегда связаны с его личным опытом, он считает, что включить в текст книги подобные разъяснения необходимо.

Вопрос. Откуда вообще мы получаем информацию о Северной Корее и почему вы говорите, что это так сложно?

Ответ. «Железный занавес» работает в обе стороны, порождая искаженное представление о том, что находится по другую его сторону. На примере КНДР это кажется (именно кажется) виднее. Количество людей, допущенных к информации о внешнем мире, невелико, а исходящий контент строго фильтруется. В такой ситуации уровень информации об окружающем мире и правильного понимания принципов его функционирования невелик. А это означает, что действия оппонентов могут трактоваться, исходя из неверного целеполагания [90].

Но похожая проблема существует и для представителей Запада применительно к КНДР: можно выделить три канала поступления данных, исключая северокорейский официоз, которому по определению традиционно не верят. Первый канал – это мнение экспертного сообщества. Второй – результаты опроса перебежчиков. Третий – данные спутниковой разведки.

Каждый из этих каналов имеет свои слабости. Заключения западных экспертов (российские и китайские специалисты находятся в лучшем положении) по преимуществу основываются на таком количестве данных, которых обычно бывает недостаточно для того, чтобы делать выводы, опираясь только на имеющиеся данные. Поэтому в той или иной мере эти эксперты гадают, и процесс этого гадания во многом основан на том, какие цели и мотивации при этом приписываются северокорейскому руководству. А последнее прямо зависит от того, какой образ Северной Кореи носит в себе данный эксперт.