Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Таким образом, Ким Чен Ын понимает, что уважение к режиму должно идти от сердца и, во многом, от повышения уровня жизни с тем, чтобы люди видели, что представители власти реально вкалывают на их благо. И могу сказать, что рабочий стиль самого Ким Чен Ына, пожалуй, соответствует этой цитате: график его поездок хорошо виден из северокорейских новостей.

Во многом Ким Чен Ын восстанавливает доверие людей к государству, которое могло серьезно пошатнуться после конфискационной реформы 2009 г. Тогда власти, с одной стороны, провели деноминацию воны так, чтобы нивелировать накопления в кубышке, одновременно оставив цены на прежнем уровне, а с другой, – попытались убрать из обращения инвалюту. В итоге, инвалюта не убралась, цены скакнули. И хотя за неудачную реформу кого-то вроде бы расстреляли, образ государства это вряд ли подправило.

Сейчас же власть старается использовать не столько кнут, сколько пряник: если не поднимать уровень жизни масс в целом, то делать так, чтобы люди были сыты не только политзанятиями, но и печеньем.

Пожалуй, можно говорить о том, что Ким Чен Ын понимает опасность возможных выступлений. Но целый ряд проектов Кима направлен на то, чтобы жители столицы видели зримое улучшение уровня жизни, своего рода маркеры, позволяющие сравнивать нынешнее состояние с временами «трудного похода». Это касается и позитивного изменения внешнего облика Пхеньяна, где можно говорить о строительном буме, и роста производства яркого и отечественного ширпотреба, будь то сладости или детские ранцы, подобные зарубежным. Серый город, который даже в начале 2000-х создавал весьма специфическое ощущение, становится более ярким, и краски его теплеют.

Конечно, столице уделяется особое внимание, но это ясно – Ким понимает, что любая успешная революция всегда начинается в столице. Оттого уровень жизни растет, но идеологические закручивание гаек не ослабевает.

Это, по мнению некоторых моих собеседников, создает определенную проблему. Для того, чтобы развиваться, Северу нужны определенные новые гуманитарные технологии, но они могут существовать в менее идеологизированном обществе. Вдобавок, Ким Чен Ын, возможно, понимает, что те, кто отправится их изучать, имеют хороший шанс заразиться ревизионизмом, и, в итоге, вреда будет больше, чем выгоды.

Другая проблема в том, что нет массовой подготовки нового поколения руководителей. Точнее, нет видимых мер, которые на это указывают вроде «групп трех революций» (были, когда Ким Чен Ир входил во власть) или советских «комсомольских» призывов в партию. И поэтому пока непонятно, есть ли у молодого Маршала большая группа единомышленников или свой внутренний круг, условные именно «друзья», с которыми можно посидеть и о чём-то поговорить «после работы». У ряда товарищей есть серьезное мнение о том, что кроме любимой жены у Ким Чен Ына никого нет, и что он реально не отдыхает.

Кстати: у некоторых моих собеседников возникала любопытная идея о происхождении истории про «лично расстрелял из зенитного собакомета»: подобные слухи распускают представители власти для того, чтобы всякие местные чиновники реально боялись попасться, понимая, что при новом руководителе не отделаться взяткой или ритуальным пропесочиванием. Понятно, что слухи расползаются, обрастают подробностями, потом доползают до перебежчиков и информаторов радио «Свободной Азии», после чего наступает время странных историй.

Мне, однако, это напоминает разговоры про советский КГБ, в котором сочиняли политические анекдоты. По моему мнению, северокорейские бюрократы слишком просты, чтобы создавать подобные рефлексивные структуры. Скорее, если подобные слухи действительно ходят по Пхеньяну, то это просто любопытная реакция на жесткие меры руководства в отношении высшего чиновничества, в том числе и тех, кто ранее считался малоприкасаемым.

Куда делись брат и сестра Маршала, неизвестно. Ким Ё Чжон иногда попадает в кадры, а «Голос Америки» рассказывал, что для нее был объявлен неформальный тендер на место мужа. Однако кандидат должен был как минимум отслужить в Корейской Народной Армии.

Ким Чон/Чен Чхоль, по одной версии, продолжает работать в орготделе ЦК. По другой, ушел с официальных постов, поскольку быть старшим братом Маршала и при этом уступать ему в ранге – некоторый диссонанс. Оттого он является серым кардиналом, и когда нужно было брать Чан Сон Тхэка, это сделал именно он. Еще одна версия делает из Чон Чхоля плейбоя номер один, который тайно посещает концерты Эрика Клэптона по всему миру и ездит по пхеньянским дорогам даже не на Феррари, а на Бугатти, не сбавляя скорость. Тем не менее можно вспомнить, что на определенном этапе Чон Чхоль и Чон Ын шли более или менее голова в голову, только один делал карьеру по военно-силовой линии, а другой – по партийно-организационной.

Вопрос. Это правда, что в КНДР от голода умерло три миллиона человек?

Ответ. На самом деле – гораздо меньше. Серьезные ученые (например, А. Ланьков) склоняются к цифре в 240–600 тысяч человек [94], что, естественно, тоже много. С одной стороны, ситуацию после продовольственного кризиса можно назвать «цивилизационным откатом», с другой – у этого отката есть причины, совершенно не связанные с инфернальностью северокорейского режима. То, как сложились обстоятельства, приведшие к голоду, – интересный пример ситуации, когда большая беда имела не одну, а много мелких причин, не все из которых имеют отношение к политике Пхеньяна.

Нулевая причина– особенности ведения сельского хозяйства в Северной Корее: климат там по сравнению с Югом более суровый и континентальный, а горы занимают гораздо бо́льшую часть территории. Сельскохозяйственный цикл усложняют климат и малые посевные площади (для земледелия в Северной Корее пригодно только 20 % территории), работа на которых требует определенных вложений (в частности, удобрений).

Вдобавок, Корейский полуостров беден плодородными почвами. На Юге иногда встречается краснозем, остальная земля еще хуже. Это означает, что высокого урожая можно добиться, только постоянно удобряя почву, удобрений требуется много, и они должны быть современными [95]. И когда Корея оказалась разделена и большая часть посевных оказалась на Юге, руководство Севера стало обеспечивать свою продовольственную безопасность за счет собственных посевных площадей. С учетом рельефа местности это привело к повсеместному распространению террасного земледелия, которое очень часто позиционируют как одну из ошибок режима: дескать, если бы склоны гор были покрыты лесами, оползни не были бы столь сокрушающими. Однако надо помнить, что подобные обвинения строятся на ложном умолчании. Северную Корею обвиняют в увлечении террасным земледелием, как будто там есть в достатке обычные посевные площади.