Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Важно и то, что подобный способ возделывания земли очень энергоемкий – воду для орошения расположенных на террасах рисовых полей приходится поднимать наверх при помощи насосных станций, что требует существенного расхода электроэнергии.

Теперь можно поговорить о первом блоке причинголода, которые действительно можно назвать ошибками руководства КНДР. Автор отнес бы к ним и коллективизацию, проведенную так, что допустимая площадь приусадебных участков стала гораздо ниже, чем при коллективизации в СССР. И систему руководства сельским хозяйством, построенную на преобладании моральных способов поощрения над материальными. Находясь под впечатлением того, с какой скоростью народное хозяйство КНДР восстановилось после войны 1950–1953 гг., пхеньянские руководители были уверены, что такие темпы сохранятся и далее. Но марафонскую дистанцию преодолевают не так, как стометровку.

Еще одна ошибка, которая, правда, была совершенно неочевидна, пока не начались проблемы, – определенное расходование стратегических резервов на помпезные проекты конца 1980-х. После проведения успешных Олимпийских игр 1988 г. в Сеуле Пхеньян пытался «ответить» на них проведением Международного фестиваля молодежи и студентов в 1989 г., строительством небоскреба «Рюгён» и рядом иных проектов, которые работали на престиж страны и затевались по идеологическим соображениям.

Для анализа ситуации важна и иная деталь. Хотя Северная Корея активно провозглашала курс на опору на собственные силы, построить экономику, основанную сугубо на автаркии, она не могла. В результате, хотя КНДР не была членом СЭВ, ее экономика была довольно сильно связана с приграничными регионами СССР. И хотя советская поддержка северокорейской экономики во многом осуществлялась по идеологическим, а не экономическим мотивам, к моменту распада СССР северокорейские и российские предприятия во многом составляли звенья единого цикла.

Именно потому распад Советского Союза оказался вещью непредсказуемой (с точки зрения возможного планирования «запасных путей») и некомпенсируемой. Разрыв сложившихся экономических связей, который случился после распада СССР, можно смело назвать второй причинойнадвинувшегося голода. Северной Корее было предложено платить валютой и по новым ценам, а затем к экономически невыгодному сотрудничеству с бедным партнером примешались идеологические причины. На сей раз они, наоборот, привели к тому, что какие-либо связи с «оплотом тоталитаризма» в России не поощрялись, особенно – на фоне взаимных иллюзий первого этапа российско-южнокорейского экономического сотрудничества. К примеру, если в 1990 г. объем торговли между СССР и КНДР составлял $2.5 млрд, то в 1991 г. он уже упал до $365 млн и продолжал снижаться, достигнув к 2000 г. минимума – $38,5 млн.

Для Северной Кореи это означало практически полное отсутствие поставок топлива и удобрений, что не могло не сказаться на урожайности. К тому же, к этому времени Северная Корея уже оказалась в списке «стран-изгоев», так что добывать из-за рубежа необходимые ресурсы ей стало еще сложнее.

По сути, все сокращения уровня потребления, кампания за переход на двухразовое питание и т. п. начались именно в начале 1990-х, когда без притока извне энергии и, особенно, удобрений сельское хозяйство КНДР начало тормозиться, а структура общества уже не позволяла резко увеличить число крестьян. Авторитарный режим пытался справляться с этой проблемой, используя армию как универсальный трудовой резерв и проводя мобилизацию на сельхозработы городских жителей, Но такие разовые мероприятия не заменяют постоянной работы «на земле».

Насколько долго подобный «режим экономии» позволил бы КНДР протянуть без форс-мажора, вопрос интересный и дискуссионный. По мнению автора, ситуация стала бы походить на сегодняшнюю, когда полной продовольственной самодостаточности нет, но нет и голода в классическом смысле.

Здесь надо сделать очень важное отступление. В современном мире голод связан не столько с отсутствием в том или ином регионе нужного количества продовольствия, сколько с проблемами его доставки в зоны дефицита. Случись засуха или наводнение в развитой стране, она вполне может решить возникшую проблему за счет закупок продовольствия за рубежом. Но у Северной Кореи не оказалось ни валютных резервов, ни экспортно-ориентированной экономики, при помощи которой можно было бы получать продовольствие в обмен на что-либо другое. «Курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности» позволил Северной Корее чувствовать себя обороноспособной, но не давал возможности производить много экспортных товаров, которые имели бы рынок сбыта и были бы достаточно конкурентоспособными.

Третья причинасеверокорейского голода – собственно стихийные бедствия 1995–1997 гг., когда процесс деградации экономики был резко ускорен природными катастрофами. Катаклизмы начались 26 июня 1995 г. Дожди, причем в некоторых регионах за 10 дней выпало более полуметра осадков. К тому времени, когда в середине августа дождь прекратился, полностью погиб урожай, а общий ущерб, причиненный наводнением, был оценен в 15 млрд долларов. По северокорейским данным, было потеряно 1,5 млн тонн зерна, разрушен плодоносный слой на 330 тыс. га земли, а своих домов лишилось 5,4 млн человек. Были повреждены дороги и линии электропередач, а эрозия почвы существенно повредила плодородный слой.

Наводнение 1995 г. может считаться самым большим и самым тяжелым по последствиям в XX в., но на следующий 1996 г. последовало не менее сильное наводнение, а в 1997 г. буйство воды сменилось засухой.

Таким образом, природа нанесла Северной Корее очень тяжелый и комплексный удар.

Во-первых, «сельское хозяйство смыло», и особенно пострадали именно террасы на склонах гор. Не случайно наибольшее количество погибших от голода относится именно к северным горным районам.

Во-вторых, селевые потоки практически уничтожили инфраструктуру транспорта и связи, что породило целый комплекс проблем, связанных с эвакуацией, доставкой продовольствия и т. п.

В-третьих, угольные шахты, снабжающие ТЭЦ топливом, оказались затопленными, наводнение и селевые потоки повредили оборудование ГЭС, а последующая засуха фактически лишила страну источников гидроэнергии.

Добавим к этому облысение гор, связанное с тем, что когда возникла большая проблема с топливом, и на растопку собирали даже опавшие листья, леса начали массово вырубать [96].

Итак, Северная Корея пережила серьезный удар (сравнение с блокадным Ленинградом в целом корректно) и не имела возможности самостоятельно с ним справиться. В обычной ситуации такие гуманитарные катастрофы разрешаются с помощью международного сообщества, но в случае с Северной Кореей к ситуации снова примешался идеологический фактор. Ведь стихийные бедствия в странах Дальнего Востока традиционно воспринимаются как признак недовольства Неба текущей властью. К тому же, в Северной Корее был формальный период безвременья, когда Ким Чен Ир «соблюдал трехлетний траур по отцу». Не забудем и то, что к моменту смерти Ким Ир Сена Ким Чен Ир воспринимался многими экспертами как малокомпетентный плейбой, который, скорее всего, не сумеет удержать власть в таких сложных условиях.