Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Оттого многие полагали, что Северная Корея в ближайшее время развалится сама. А значит, особенно сильно помогать ей не стоит. В первую очередь так себя вела Южная Корея. Сначала она пафосно анонсировала программу помощи (несмотря на то, что реальный объем помощи из РК был невелик [97]и в основном собирался стараниями неправительственных организаций), выставив, однако, неприемлемые условия, которые де-факто были вмешательством во внутреннюю политику страны, а когда Пхеньян отказался принять их, начала лоббировать экономические санкции против Северной Кореи и прекращение любых продовольственных поставок туда.

Расчет был таков: «Чем хуже, тем лучше». Один из представителей южнокорейских консерваторов, занимавший впоследствии солидный дипломатический пост, открытым текстом говорил автору, что, стремясь ограничить поток продовольственной помощи Пхеньяну, они преследовали конкретную политическую цель. В условиях кризиса северокорейские массы должны начать выступать против режима, который «бросил их на произвол судьбы», и если грамотно раскачать эту лодку, то коммунистическое государство на Севере рухнет. Тогда объединение нации, по его мнению, могло состояться до конца срока правления Ким Ён Сама, который вошел бы в историю не только как первый гражданский президент, но и как «сокрушитель КНДР» (неважно, какой ценой). Так что деятельность определенных кругов в РК и сознательное неоказание помощи можно смело назвать четвертой причиной голода.

На подобную стратегию наложились и некоторые тактические ошибки северокорейского правительства. КНДР не впускала в страну представителей НГО, которые знали корейский язык, могли свободно ориентироваться в ситуации и наблюдать за распределением помощи. Северокорейские власти видели в этом потенциальную шпионскую активность и ставили такой деятельности максимум препятствий. Между тем иностранцы расценили такие препоны как признак того, что помощь расходуют нецелевым образом и пытаются это скрыть. Следствием явился пакет слухов о том, что большая часть помощи идет на нужды партии и армии и не доходит до простого населения, хотя, поданным серьезных западных экспертов, подобного расхищения помощи не было [98].

Затем, хотя Пхеньян был вынужден признать факт голода, объем получаемой гуманитарной помощи внутри страны старались скрывать в рамках стратегии «опоры на собственные силы». Так, получаемые товары часто перепаковывались, чтобы скрыть иностранную маркировку, а помощь из Японии СМИ КНДР представили не как акт гуманитарной помощи (чего хотело Токио), а как средства, переданные стране Японией как компенсацию за совершённые в ней преступления во время колониального периода. Из-за этого те поставщики помощи, которые в большей степени были заинтересованы в пиаре своей помощи КНДР, быстро свернули свои программы.

Всё это накладывалось и на слабое понимание иностранцами некоторых корейских реалий. Например, специалисты знают, что в традиционной Корее вообще нет кладбищ, т. к. народ хоронит своих покойников на склонах гор и в иных благоприятных согласно фэншую местах. В условиях катастрофы такое чревато возможностью эпидемии, и власть пыталась организовать захоронения в братских могилах. Для этого тела стаскивались к дорогам, где их должны были грузить на грузовики и отвозить к местам захоронений. Но на непосвященный взгляд это были «неприбранные тела, которые валяются прямо на улицах и дорогах».

Однако наиболее примечательной среди допущенных северянами «ошибок» было конфуцианское стремление властей сохранить лицо. Когда активисты европейских гуманитарных организаций попали в зону бедствия, вместо того, чтобы показать им реальную картину гуманитарной катастрофы, северокорейцы удалили с глаз долой всех нищих и предоставили иностранцам возможность общаться только с идеологически проверенными членами партии или военными. Реакция на потемкинскую деревню была предсказуема.

Складывается впечатление, что если убрать с чаши весов хотя бы одну из перечисленных «гирек», ситуация была бы гораздо менее трагичной. Более того, ни одна из причин кризиса не довлеет над другими настолько, чтобы ее можно было назвать главной причиной голода. Если же рассматривать меру ответственности руководства, то, анализируя все причины, видно, что она есть, однако говорить о том, что Ким Чен Ир несет за голод основную вину – значит поддаваться пропаганде. Хватало ошибок, хватало не совсем верных технических решений, однако представлять ситуацию как осознанное доведение страны до ручки не следует.

И здесь возникает новый вопрос – готова ли страна к новому голоду в случае, если ее постигнет серьезная климатическая катастрофа, – ведь в 2016 г. были и серьезная засуха, и наводнение, для борьбы с последствиями которого привлекали строителей со всей страны.

Автор считает, что готова по ряду причин. Во-первых, сельское хозяйство КНДР отнюдь не находится в плачевном состоянии, и стране уже давно не требуется миллион тонн гуманитарной помощи каждый год. Уже в прошлом году Северная Корея вышла на нижнюю планку продовольственной самодостаточности. Это означает, что еда скудна и однообразна, но ни голода, ни даже недоедания как системного явления в Северной Корее уже нет.

Во-вторых, тогда КНДР было банально нечем торговать: ее возможности были очень сильно подрезаны как разрушением традиционных экономических связей с СССР и Китаем, так и разрухой в промышленности. Сегодня чем торговать есть. В-третьих, за прошедшее время восстановили какое-то количество угольных шахт и построили некоторое количество малых и средних ГЭС, привязанных к конкретным предприятиям.

Вопрос. Можно ли верить мемуарам перебежчиков – не так давно на русском вышли книги Барбары Демик и Син Дон Хёка, посвященные повседневной жизни в КНДР. Сколько там правды?

Ответ. Данные книги – не единственные мемуары перебежчиков, но в русскоязычном кластере они действительно произвели фурор, отчего их разбор будет очень полезен.

Проще всего с книгой Син Дон Хёка, потому что это один из немногих случаев, когда «автора» настолько поймали на лжи, что это был вынужден подтвердить даже его англоязычный соавтор.

До определенного времени Син Дон Хёк был звездой, выдавая себя за единственного человека, которому удалось убежать из особой северокорейской колонии для политических заключенных. Он якобы родился в концлагере, жил там до двадцати с лишним лет, а затем чудом сбежал сначала на Юг, а потом – в США, где в соавторстве с американским журналистом Б. Харденом написал книгу, изобилующую душераздирающими историями. «Побег из лагеря 14» стал бестселлером, переведенным на иностранные языки, в том числе – на русский [99].