Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Во-вторых, это тяга к «горячим новостям» – сенсационным и не сильно отличающимся от «в Вологодской области маньяк убил десять старушек моделью троллейбуса». Как отмечает руководитель независимого англоязычного ресурса nknews.org Чад О’Кэрролл [112], истории о КНДР обычно привлекают много внимания, и легко понять, почему они нравятся редакторам; они могут публиковать недостоверную и сенсационную информацию, всегда имея возможность отойти на позицию «а как мы можем это проверить? КНДР такая закрытая страна…». И потом – у редактора есть еще один неприятный выбор – ты можешь завернуть «горячую» историю, потому что чувствуешь в ней подвох, но чувства к делу не привлечешь, а что будет, если вдруг это таки окажется правдой?

В-третьих, к этому добавляются общие особенности современного информационного общества. В доинтернетовские времена источник, который сообщил журналистам заведомую ложь, скорее всего, перестал бы восприниматься всерьез и таким образом потерял бы возможность распространять дезинформацию. В наше время интернетовской анонимности блоггер практически не рискует репутацией: в конце концов, он всегда может сменить «ник».

Вообще, с появлением Сети стало куда проще добывать информацию и при этом куда сложнее проверить, насколько эта информация достоверна. Слишком часто после серии последовательных перепостов оригинальный источник информации как бы затирается, а сама новость может обрастать дополнительными подробностями в стиле испорченного телефона, размотать клубок до конца становится значительно сложнее. Можно добавить к этому и определенную лень, связанную как с нежеланием лезть в иноязычные источники, так и неохоту перепроверять то, что в силу господствующего дискурса кажется самим собой разумеющимся.

Здесь же надо сказать пару слов и о «зомби», находящихся на высоких государственных постах. Всех их объединяет следующее. На каком-то этапе этот чиновник исчезал из поля зрения, после чего, обычно со ссылкой на японские или южнокорейские СМИ, приходила информация о том, что он репрессирован. Нередко эта новость сопровождалась подробностями, не уступающими по деталям рассказу о казни Чан Сон Тхэка. Однако, через несколько месяцев казненный с особой жестокостью «воскресал». За прошедшие несколько лет таким образом были «похоронены» и «воскресли» начальник штаба КНА Ли Ён Гиль, генерал-архитектор Ма Вон Чжун (по «официальной» версии СМИ РК – за то, что отказался построить в центре пхеньянского аэропорта шоколадный фонтан), бывший глава МИД Ли Су Ён (о казни СМИ сообщали в декабре 2013 г. [113]), премьер-министр Пак Пон Чжу (которого в 2006 г. отправляли в отставку, после чего его благополучно похоронило какое-то количество экспертов и аналитиков) [114], отвечающий за финансовые вопросы партийный деятель Хан Гван Сан и певица Хён Сон Воль, со «смертью» которой была связана особенно душещипательная история о том, как Ким Чен Ын расстрелял свою бывшую любовницу вместе с ансамблем за то, что девушки хранили у себя библии и (одновременно!) снимались в порно; при казни присутствовали коллеги и родственники жертв, которых прямо оттуда отправили в концлагерь. В октябре 2013 г. гибель Хён была подтверждена главой Национальной службы разведки РК Нам Чжэ Чжуном, и всё было бы ничего, если бы 16 мая 2014 г. Хён не появилась в прямом эфире в качестве участника IX съезда работников искусства [115].

Даже секретарь ЦК Чхве Рён Хэ, считающийся вторым или третьим лицом в государстве, пропал в начале ноября 2015 г. и появился в конце декабря [116]. Опала, если верить слухам, была вызвана тем, что кто-то из его семьи был пойман за просмотром южнокорейских сериалов. Взяв ответственность на себя, Чхве какое-то время поработал простым строителем, а затем вернулся во власть [117]. В общем, стоит какому-то высокому чиновнику на время перестать появляться в присутствии вождя, как его готовы объявить казненным.

Это, однако, не означает, что в Северной Корее никого не расстреливают. Помимо Чан Сон Тхэка под репрессии с большой вероятностью попала какая-то часть его родственников. Скорее всего, был расстрелян Пэк Нам Ги, разработавший неудачную финансовую реформу 2009 г.: государство пыталось провести конфискационную деноминацию, а также ограничить хождение иностранной валюты, но, под влиянием признаков кризиса, было вынуждено отыграть назад, и, пусть не на высшем уровне, признать, что решение было неверным.

Вопрос. Что за история про студента, которого приговорили к пятнадцати годам за то, что он сорвал со стены плакат, а потом убили в тюрьме?

Ответ. 16 марта 2016 г. Верховный суд Северной Кореи действительно приговорил студента из США к 15 годам трудовых лагерей «за совершение враждебного акта против единства страны» [118]. Арестованный 21-летний Отто Фредерик Вомбиер (Otto Frederick Warmbier) изучал экономику и входил в число 7 % лучших студентов по результатам учебы. Прошлый год он провел в Лондонской школе экономики. На его профессиональной страничке в социальных медиа значится, что он является директором «альтернативного инвестиционного фонда». За последние годы он посетил Кубу, Ирландию, Израиль, а в КНДР приехал по туристической визе 29 декабря 2015 г. из Пекина на новогодний тур, в конце которого, уже в аэропорту, был задержан 2 января 2016 г. [119]

В западных СМИ обычно пишут, что студент «сорвал со стены политический плакат», но это не совсем так. 1 января, находясь в туристической поездке в КНДР, организованной китайской турфирмой, Вомбиер проник в закрытое служебное помещение гостиницы «Янгакто» и попытался сорвать со стены большой пропагандистский лозунг «Вооружимся кимченирским патриотизмом» [120]. Сорвать сорвал, унести не смог. Однако момент стаскивания лозунга оказался запечатлен на камерах видеонаблюдения [121]. Кроме того, в деле фигурировали показания свидетелей и отпечатки пальцев [122].

Некоторые «антиамериканские» источники добавляют к этому то, что, не сумев унести лозунг, Вомбиер справил на него малую нужду, но валидного подтверждения этого факта автору найти не удалось.

По словам тех, кто был с Отто в одном туре, он ни с кем не обсуждал подобные планы, а когда на следующий день перед вылетом его задержали в аэропорту Пхеньяна, он не выглядел испуганным. Любопытно, что когда по прибытии в Пекин его хватились, ответивший на звонок Отто не стал говорить о своем аресте, а заявил, что хотел попасть в больницу из-за сильной головной боли [123].

Иными словами, сам факт проступка не подлежит обсуждению, и рассуждения ряда антисеверокорейских организаций о том, что режим арестовал совершенно невиновного человека, не имеют под собой основы.

Вообще, позднее выяснилось [124], что вся турпоездка проходила в обстановке «пьянства и безрассудства / recklessness and intoxication», причем некорейские сопровождающие не только напивались вместе с подопечными, но и фактически подначивали их нарушать правила, вместо того чтобы следить за «техникой безопасности» при пребывании в непростой стране. Итогом было несколько инцидентов, из которых происшествие с Отто оказалось самым серьезным. Поэтому на самом деле мы не знаем, совершил юноша свой проступок под влиянием общей обстановки и потому, что его не предупредили должным образом, или перед нами был типичный «мажор», привыкший к вседозволенности и тому, что богатому американскому мальчику в третьем мире можно всё.