Лев Кокин - Пути в незнаемое

Полотно с «деревенькой», так и оставленное в парке на волю дождей и ветра, обветшало и погибло. А росписи, сделанные Гонзаго во многих залах и в его чудесной галерее дворца, безвозвратно погибли уже в 1944-м.

И все же одну из работ чудесного декоратора воспроизвели, чтобы сохранить память о нем.

В архивах дворца нашли эскизы росписи потолка «Большой столовой», которую Павел вознамерился превратить в Тронный зал. Но императора убили, надобности в Тронном зале более не было; потолок остался чистым.

Роспись, задуманная Гонзаго, была выполнена теперь, при восстановлении «Большой столовой», группой художников, возглавляемой Анатолием Владимировичем Трескиным, руководителем реставрации живописи Павловска.

Все восстановительные работы в Павловске с самого начала старались подчинить одной идее: восстановить работы разных мастеров конца XVIII — начала XIX века, и не только восстановить руку художника, но возродить из его наследия именно то, что оказалось в других постройках Ленинграда утраченным навсегда. Во многих залах дворца теперь представлены работы двух или даже трех оформителей, и можно проследить, как один мастер, выполняя свою работу, старался не «выпасть» из ансамбля. В залах «Войны» и «Мира» лепнина Бренны сочетается с плафоном Воронихина. В столовой первого этажа отделка Камерона дополнена воронихинским фризом из аканта [31] Архитектурное украшение в виде ветвей и листьев аканта — «медвежьей лапы». .

Но столь бережно к произведению искусства, сделанному другим мастером, мастера позднейшие относились далеко не всегда.

До войны, вводя посетителей в «Угловую гостиную» дворца, украшенную медальонами, завитушками и амурами, экскурсоводы не называли автора, отделывавшего зал, ибо считалось, что гостиная эта создана никому не известным Потоловым.

Но когда после освобождения Павловска принялись разбирать руины, укрывать от непогоды все мало-мальски сохранившиеся фрагменты, делать слепки для гипсотеки, обмерять, срисовывать, исследовать, оказалось, что среди рокайльных завитушек и медальонов, а то и просто под ними или под слоем штукатурки были скрыты другие детали лепки, созданные словно бы иною рукой, более строгой, более талантливой. Реставраторы предположили, что это была рука Карло Росси: вся скрытая под позднейшими наслоениями отделка была выполнена в стиле истинного русского классицизма.

Ушло немало времени и труда, пока были обнаружены архивные документы, подтвердившие эту догадку.

Да, действительно, в 1815 году Карло Росси, возвратившемуся из Москвы в Петербург, был сделан заказ на проект «Углового кабинета» для Павловского дворца (заметьте: не «гостиной», а «кабинета»). И этот кабинет был им создан. Но спустя почти сорок лет очередное владетельное «высочество» пожелало перестроить кабинет в гостиную в соответствии со своими нуждами и изменившейся модой. Эту работу осуществил дворцовый архитектор господин Потолов — он точно выполнил желания своих заказчиков.

…Росси, умный, тонкий, не знал разницы между малой и большой работой. Какой бы ни была очередная его задача — объемно-пространственное решение здания Александринского театра, или целой улицы, идущей от театра к Фонтанке, или интерьер одной-единственной комнаты, — он решал эту задачу вдохновенно. Он знал, сколь велика роль каждой детали интерьера для восприятия целого, и в его чертежах всегда были проработаны лепка, и роспись, и люстры, и канделябры, и вазы, и мебель — все, что должно было составить интерьер, все до мелочей.

Но в описях архивов Росси не значилось чертежей и эскизов «Углового кабинета» в Павловске.

…Обугленные фрагменты лепки той, первой, и, видимо, именно Россиевой отделки кабинета, найденные в руинах в сорок четвертом, свидетельствовали, что, создавая кабинет, художник сумел и согласовать интерьер с «требованиями моды», и не погрешить при этом противу единства Камеронова здания. Что до Потолова, то он, по-видимому, был прямолинейней. Предложили превратить кабинет в гостиную — превратил. Попросили сделать, если применить сегодняшнее словечко, «помодерней», — разбросал медальоны, нимф, амурчиков, завитушки «под рококо»; оставил кое-что и из старого…

Реставраторы решили восстановить «Угловой кабинет» в первоначальном облике, тем более что это был Росси ранний, Росси редкий — его ранних работ не сохранилось: одни разрушились, другие перелицованы до неузнаваемости потоловыми.

Сохранились и до сих пор были известны лишь интерьеры зрелого Росси в Елагином дворце и в Михайловском замке. В Павловске тоже есть зрелый Росси, и его удалось реставрировать — в библиотеке.

Словом, воссоздать «Угловой кабинет» в его подлинном виде было необходимо и заманчиво, но из-за скудости «документальных данных» невыполнимо, и не оставалось ничего иного, как искать документы. Поиски вел Кучумов, вели и другие сотрудники музея, правда, теперь уже не в дальних городах и чужих странах, а в ленинградских архивах. И ничего случайного не было в том, что в один прекрасный день в Академии художеств, в фонде чертежей Карло Росси, Кучумов обратил внимание на «Проект неизвестного дворцового помещения» — так он значился по описи фонда, такая надпись была и на папке этой «единицы хранения».

Помещение, вычерченное рукою Росси, весьма и весьма напоминало Анатолию Михайловичу хорошо знакомую «Угловую гостиную». Естественно, он и архитектор Софья Васильевна Попова-Гунич стали сопоставлять чертежи с фотографиями гостиной, какой она была уже после перестройки Потоловым, и принялись сравнивать детали, тщательно вырисованные Росси на эскизах, с теми обугленными и обломанными фрагментами, которые были извлечены из развалин. Позднее научный сотрудник музея Н. И. Громова нашла в Центральном историческом архиве все документы и счета, связанные с этой работой Росси, и подтвердила правильность догадки.

Все сошлось: ведь Потолов не мог изменить архитектурную разбивку стен, изменить расположение окон — он же не разрушал дворец, он только приспосабливал комнату к нуждам очередного хозяина. Он даже сохранил на карнизах лепной орнамент, выполненный по рисункам Росси… Все сошлось, и потому во дворце теперь существует именно «Угловой кабинет» (а не гостиная), и в нем торжествует молодой вдохновенный «певец Петербурга…».

Впрочем, судьба работ Росси во дворце не одинакова.

Ему принадлежал во дворце еще и проект интерьера «Новой столовой», которая была перенесена в бывший Танцевальный зал. Эту перестройку Росси проектировал в 1824-м, когда был уже в славе. Он выполнил ее в том же стиле «русского ампира» — сводчатый потолок, несколько более строгая, чем во времена Камерона, отделка.