Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Видимо, он. Вы его знали?

— У-у, его тут, почитай, каждая собака знала. Он в нашей округе числился самым ученым лекарем — хотя все как-то больше доктора Лезенби любили. Лезенби — он для каждого словечко нужное найдет, да все с шуточками-смешочками… А Кеннеди такой ва-ажный. Но дело свое он знал, это да.

— Давно он отсюда уехал?

— Да уж давненько. Годков пятнадцать, а то и поболее. Говорят, здоровьем стал слабоват.

Джайлз, появившийся из стеклянной двери гостиной, ответил на молчаливый вопрос Гвенды.

— Заедет к нам сегодня днем.

— Вот как? — Она снова обернулась к Фостеру. — А вы, случайно, не знали его сестру?

— Сестру? Нет, сестру не знал. Она совсем еще девчонкой была. В школе училась, потом за моря куда-то отбыла. Правда, после, я слыхал, еще ненадолго у нас тут осела, как замуж вышла. Но вроде бы сбежала от мужа с каким-то кавалером — ну да у ней всегда, говорят, в юбках ветер погуливал. Сам-то я ее ни разу, почитай, и не видал — я в те годы как раз в Плимуте садовничал.

Отведя Джайлза в дальний конец террасы, Гвенда спросила:

— Зачем он приезжает?

— Узнаем в три часа.

Доктор Кеннеди прибыл минута в минуту. Окинув взглядом гостиную, он сказал:

— Странно снова видеть все это — через столько лет.

И без дальнейших околичностей перешел к цели своего визита.

— Насколько я понял, вы твердо намерены разыскать клинику, в которой скончался Келвин Хэллидей? И выяснить все, что только возможно, о его болезни и смерти?

— Совершенно верно, — кивнула Гвенда.

— Что ж, сделать это, конечно же, нетрудно. Поэтому, поразмыслив, я решил, что, возможно, для вас будет меньшим потрясением услышать это от меня, нежели от других, совершенно посторонних людей. Сожалею, Гвенни, что приходится рассказывать вам о вещах, которые причинят вам только боль и не принесут никакой пользы, но — что поделаешь — вы сами этого захотели… Итак, ваш отец не был болен туберкулезом. Он умер в лечебнице для душевнобольных.

— Для душевнобольных? — Лицо Гвенды стало белее мела. — Он был… сумасшедший?

— Ну, официально его сумасшествие никем не подтверждено. Лично я считаю, что сумасшедшим, в общепринятом смысле, он не был. Просто он пережил сильное потрясение, после которого появились галлюцинации. На лечение он согласился по своей воле, никто его к этому не принуждал. При желании он мог в любой момент покинуть лечебницу. Однако там его состояние так и не улучшилось, и он прожил совсем недолго.

— Вы говорите, галлюцинации? — Джайлз внимательно смотрел на доктора Кеннеди. — Что это были за галлюцинации?

Ответ доктора прозвучал сухо, бесстрастно.

— Ему представлялось, что он задушил свою жену.

Раздался сдавленный вскрик Гвенды, и в ту же секунду Джайлз протянул руку и сжал ее холодные пальцы. Затем он задал доктору Кеннеди еще один вопрос.

— И… это действительно было так?

— Что? — доктор Кеннеди изумленно взглянул на него. — Нет, разумеется, нет! Об этом и речи быть не может.

— Но… откуда вам это известно? — запинаясь, спросила Гвенда.

— Дитя мое! Поверьте, подобные подозрения даже не возникали. Просто Хелен ушла от него к другому, и это совершенно выбило его из колеи: начались кошмары, разные бредовые мысли. И наконец — последняя капля. Я сам не психолог, но специалисты находят подобным случаям разумное объяснение. Если мужчина предпочитает скорее овдоветь, чем оказаться обманутым супругом, то в конечном итоге он может уверовать в то, что жена его умерла — и даже что он сам ее убил.

Джайлз и Гвенда переглянулись.

— Так вы совершенно уверены, что он никак не мог совершить того, что, по его словам, он совершил? — уточнил Джайлз.

— Абсолютно. Впоследствии я получил от Хелен два письма: одно из Франции, спустя где-то неделю после ее отъезда, и еще одно месяцев через шесть. Нет-нет, все это самая обычная галлюцинация, плод больной фантазии.

Вздохнув поглубже, Гвенда попросила:

— Пожалуйста, расскажите мне все.

— Все, что смогу, дитя мое, все, что смогу. Ну, во-первых, в последнее время Келвин очень нервничал, даже обращался ко мне по поводу своего состояния. Говорил, что его беспокоят дурные сны. Говорил, что все они похожи один на другой и заканчиваются одинаково: он душит Хелен. Я пытался докопаться до истоков проблемы — по всей видимости, какой-то застарелый комплекс из раннего детства. Вероятно, его родители были не очень счастливы… Ну, да сейчас нет нужды в это вдаваться, такие подробности интересны разве что лечащему врачу. Я, кстати, советовал Келвину проконсультироваться у психолога — рекомендовал первоклассных специалистов по этой части, — но он и слышать не хотел. Говорил, все это чепуха.

— Я подозревал, что они с Хелен не очень-то ладят, но он молчал, а спрашивать самому мне не хотелось. И вот однажды этот нарыв лопнул. Келвин явился ко мне домой — была, как сейчас помню, пятница. Вернувшись вечером из больницы, я узнал, что он уже минут пятнадцать ждет меня в кабинете. Только я открыл дверь, он обернулся и заявляет мне: «Я убил Хелен». Сперва я не знал, что и подумать. Он держался спокойно, как ни в чем не бывало. Я его спрашиваю: «Что, опять тот же сон?» — «Нет, говорит, на этот раз не сон. Она лежит там. Мертвая. Я ее задушил». И спокойно так, рассудительно продолжает: «Сделаем так: поедем сейчас вместе ко мне домой, а оттуда ты позвонишь в полицию». Что было делать? Пришлось опять заводить машину. Сели, поехали. Приезжаем — в доме все тихо. В темноте поднимаемся в спальню.

— В спальню? — пролепетала обомлевшая от неожиданности Гвенда.

Доктор Кеннеди кинул на нее чуть удивленный взгляд.

— Ну да, там же, по словам Келвина, все и произошло. Ну, разумеется, когда мы поднялись, в спальне ничего не оказалось: ни трупа на кровати, никакого беспорядка, даже покрывала не смяты. Так что это была чистой воды галлюцинация.

— И что на это сказал мой отец?

— Он настаивал на своем, что вполне понятно: он же действительно верил в весь этот бред. Я уговорил его выпить успокоительное, уложил на диван в гардеробной и только после этого стал осматриваться. Наконец в гостиной, в корзине для бумаг, отыскалась скомканная записка от Хелен. В ней все было ясно написано. Примерно так: «Прощай, мне очень жаль, наш брак с самого начала был ошибкой. Я уезжаю с единственным человеком, которого люблю, прости меня, если можешь, Хелен».

— Вероятно, Келвин, придя домой, прочитал сие послание, поднялся наверх, и там у него случилось затмение. Направляясь ко мне, он пребывал в полной уверенности, что учинил кровавую расправу над Хелен.

— Потом я расспросил горничную. У нее в ту пятницу был свободный вечер, так что вернулась она поздно. Я отвел ее в комнату Хелен, чтобы она пересмотрела одежду, — и тогда-то все окончательно разъяснилось. Хелен забрала с собой чемодан и сумку с вещами. После я обыскал весь дом, но больше ничего необычного не обнаружил. Во всяком случае, трупа точно нигде не было.