Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

Мисс Марпл говорила о душителях, как о вполне обычном явлении, — без осуждения и прочих эмоций.

— Теперь понятно, почему вы уговаривали нас не вмешиваться, — вздохнула Гвенда. — Лучше бы мы вас послушали. Но назад пути нет.

— Да, — мисс Марпл кивнула. — Назад пути нет.

— А дальше пусть лучше рассказывает Джайлз. У него тут возникли кое-какие сомнения и догадки.

— Ничего особенного, — сказал Джайлз. — Просто концы с концами не сходятся.

И он четко и последовательно, как до этого в разговоре с Гвендой, изложил мисс Марпл свои соображения, делая особый упор на последнюю версию.

— Вот если бы вам удалось убедить Гвенду, что все могло быть только так и не иначе!..

Мисс Марпл перевела задумчивый взгляд с Джайлза на Гвенду и обратно.

— Что ж, очень разумное предположение, — сказала она. — Но, как вы сами правильно заметили, мистер Рид, нельзя исключить присутствия какого-то третьего лица — некоего «Икса».

— Опять «Икс»! — воскликнула Гвенда.

— Ну да, неизвестного, — кивнула мисс Марпл. — Того, кто — как бы это сказать — пока не попал в поле нашего зрения, но который — по некоторым признакам — может оказаться вполне реальным человеком…

— Мы собираемся ехать в Норфолк, в лечебницу, где умер мой отец, — сказала Гвенда. — Может, там что-нибудь прояснит ситуацию…

Санаторий «Соленое озеро» располагался в приятнейшем месте, милях в шести от моря и в пяти от городка Саут-Бенгама, имеющего прямое железнодорожное сообщение с Лондоном.

Гвенду и Джайлза провели в просторную, хорошо проветренную гостиную, обставленную мягкой мебелью. Все кресла и диваны были покрыты кретоновыми чехлами в цветочек. Вошла пожилая седовласая дама очень располагающей наружности, со стаканом молока в руке. Приветливо кивнув, она опустилась в кресло у камина и устремила на Гвенду полный задумчивости взор.

Неожиданно она подалась вперед и спросила громким шепотом:

— Скажите, милая, это он? Ваш бедный мальчик?

Вопрос застал Гвенду врасплох.

— Н-нет. Это не мой бедный мальчик, — не совсем уверенно ответила она.

— A-а. А я думала… — Седовласая дама понимающе кивнула и отпила глоточек молока.

— Половина одиннадцатого, — заметила она как бы между прочим. — Забавно: каждый день в одно и то же время — ровно в половине одиннадцатого…

Она опять порывисто подалась вперед и еле слышно шепнула:

— Вон там, за камином! Только не говорите, что это я вам сказала!..

Тут в комнату вошла сестра в белом халате и предложила посетителям следовать за ней.

Доктор Пенроуз, в кабинет которого их провели, поднялся им навстречу.

Глядя на него, Гвенда никак не могла отделаться от мысли, что он и сам несколько смахивает на сумасшедшего — немного, но гораздо больше, чем, например, та милая пожилая дама в гостиной. Впрочем, решила она, видимо, психиатры все немного похожи на сумасшедших.

— Получив ваше письмо — а также письмо от доктора Кеннеди, — я перечитал историю болезни вашего отца, миссис Рид. Я, конечно, и так прекрасно помню майора Хэллидея, но хотелось освежить в памяти некоторые подробности… чтобы ответить на все интересующие вас вопросы. Насколько я понял, вам лишь недавно стали известны обстоятельства его кончины?

Гвенда объяснила, что она росла в Новой Зеландии у родственников по материнской линии и до недавнего времени знала только, что ее отец умер в Англии в какой-то больнице.

— Все верно, — кивнул доктор Пенроуз. — Случай вашего отца, миссис Рид, довольно необычный.

— В каком смысле? — спросил Джайлз.

— Видите ли, майор Хэллидей был одержим одной навязчивой идеей. Он постоянно пребывал в состоянии нервного возбуждения и очень горячо и настойчиво уверял нас, что в припадке ревности задушил свою вторую жену. Такое, кстати сказать, бывает у наших пациентов довольно часто. Однако обычные для подобных случаев симптомы у майора Хэллидея начисто отсутствовали. И скажу вам откровенно, миссис Рид, если бы не свидетельство доктора Кеннеди, что миссис Хэллидей жива, я поначалу был готов принять заверения вашего отца за чистую монету.

— И у вас создалось впечатление, что он действительно ее убил?

— Я сказал: поначалу. Позднее, когда я лучше изучил характер и душевные качества майора Хэллидея, мне пришлось переменить точку зрения. Ваш отец, миссис Рид, категорически не был параноиком. У него не было ни мании преследования, ни малейшей склонности к насилию. Он не был, что называется, «сумасшедшим». Наоборот, майор Хэллидей был человеком добрым, мягким, вполне уравновешенным и не представлял никакой опасности для окружающих. Тем не менее, фиксированная идея о совершенном убийстве не оставляла его. Я убежден, что истоки ее можно было бы объяснить, — если бы можно было вернуться к каким-то очень давним, скорее всего, детским его воспоминаниям. Но должен признать, что ни одна из примененных нами методик не дала положительных результатов. Чтобы преодолеть сопротивление пациента, психоаналитику может понадобиться очень много времени, иногда годы и годы. У нас же, увы, времени оказалось недостаточно.

Он немного помолчал и, взглянув прямо Гвенде в глаза, спросил:

— Вам ведь известно, что майор Хэллидей покончил с собой?

— Что?! — слабо вскрикнула Гвенда. — Нет.

— Простите, миссис Рид. Я полагал, что вы знаете. Наверное, вы вправе винить нас в случившемся. Прояви мы бдительность, несчастья могло и не произойти. Но понимаете, сам я не видел ни малейших оснований к тому, чтобы предполагать в нем склонность к суициду. Он никогда не впадал в меланхолию, не предавался мрачным размышлениям, у него не было периодов подавленности. Он жаловался только на бессонницу — и ему выписывали снотворное. Но он лишь делал вид, что принимает таблетки. На самом деле он их прятал и, накопив достаточное количество…

Доктор Пенроуз развел руками.

— Он был так несчастлив?

— Думаю, что причина не в этом. Я бы сказал, тут скорее комплекс вины, стремление понести заслуженное, как он считал, наказание. Видите ли, сначала он настойчиво требовал вызвать полицию, и хотя ему объяснили, что он никого не убивал, до конца он этому так и не поверил. Мы десятки раз беседовали с ним, и каждый раз ему приходилось признавать, что он не помнит, как он, собственно, ее душил. — Доктор Пенроуз немного пошелестел бумагами на столе. — Его воспоминания о том дне неизменно сводились к одному и тому же. Когда он вернулся домой, было темно. Прислуги в тот вечер в доме не было. Он, как всегда, прошел сначала в столовую, налил себе немного виски, выпил, затем прошел в соседнюю комнату — гостиную. После этого он больше ничего не мог вспомнить — решительно ничего… до того момента, когда он уже стоял в спальне, глядя сверху вниз на тело своей жены. Она была задушена — и он понял, что это его рук дело.