Агата Кристи - Врата судьбы. Занавес. Забытое убийство. Рассказы

— Да я и не волнуюсь, во всяком случае, по поводу косточек, — улыбнулся Томми.

— Что сказали в полиции?

— То что мы и думали.

— Они догадываются, кто это мог быть?

— Они считают, что он не местный.

— А с кем ты разговаривал? Случаем, не с инспектором Уотсоном?

— Нет. С инспектором Норрисом.

— Не знаю такого. И что он сказал?

— Он сказал, что с женщинами всегда трудно.

— Надо же! А ты уверен, что это необходимо было передавать мне?

— Не совсем. — Томми встал. — Нужно позвонить в Лондон, предупредить, что еще пару дней я там не появлюсь.

— Почему? Я здесь в безопасности. За мной присматривает Альберт и масса другого народу. Доктор Кроссфилд ужасно добр и носится со мной, как наседка с цыпленком.

— Кстати, пойду сегодня по магазинам. Видела бы, какой список мне дал Альберт. Тебе купить что-нибудь?

— Пожалуй, — задумчиво протянула Таппенс, — принеси мне дыню. Что-то фруктов хочется. Сейчас мне хочется только фруктов.

— Вот и хорошо, — сказал Томми.

Томми позвонил в Лондон.

— Полковник Пайкэвей?

— А… это вы, Бирсфорд?

— Да. Хотел сообщить вам, что…

— Знаю. Слышал, — перебил его полковник Пайкэвей. — Можете не рассказывать. Оставайтесь на месте ближайшие пару дней, а то и неделю. В Лондоне не показывайтесь. Докладывайте обо всем, что у вас происходит.

— Мы должны привезти вам и мистеру Робинсону яблочный джем.

— Вот как! Приятно слышать! Но пока не надо. Пусть Таппенс покуда его припрячет.

— Она что-нибудь придумает. Она умеет это делать не хуже нашего пса.

— Я слышал, он погнался за человеком, который стрелял в нее…

— Вы и это знаете?

— Работа у нас такая, — сказал полковник Пайкэвей.

— Наш пес ухитрился даже вырвать клок из его брюк…

— Молодчина, — полковник Пайкэвей выпустил изо рта облачко сизого дыма. — Извините за столь срочный вызов, но я подумал, что теперь уже нам точно пора встретиться. Вашей жене угрожала серьезная опасность?

— Не очень. Да вам, наверное, все известно… Или рассказать?

— Разве что в двух словах. Большую часть я уже знаю, — сказал полковник Пайкэвей. — Про Лоэнгрина. Грин-эн-Ло. Да, сообразительная у вас жена! Я бы ни в жизнь не догадался. На первый взгляд чепуха какая-то, а вот надо же!

— Я привез вам эту штуку, — сказал Томми, вынимая из портфеля фарфоровую банку для муки, украшенную подсолнухами. — Мы так и хранили ее в этой банке, пока я к вам не выбрался. Не хотелось посылать почтой.

— И правильно…

— Нет, вы только подумайте: Лоэнгрин! Голубой Лоэнгрин, Кембридж и викторианский фарфоровый табурет! Бумаги зашиты в брезент, и, вероятно, хорошо сохранились, а если слегка и подпортились, то, полагаю, можно…

— Все сделаем как надо, не беспокойтесь.

— Вот, забирайте, — сказал Томми. — И еще… Я тут кое-что выписал… Здесь все, что нам удалось услышать интересного.

— Имена?

— Три или четыре. На предполагаемых выпускников Оксфорда и Кембриджа, думаю, не стоит обращать внимания, поскольку они оказались табуретами.

— Любопытно, — проговорил полковник Пайкэвей, внимательно изучая список.

— После того, как в нас стреляли, — продолжал Томми, — я заявил в полицию.

— Правильно.

— На следующий день меня попросили зайти в полицейский участок и поговорить с инспектором Норрисом. Я не встречался с ним раньше. Видимо, он там недавно.

— Да. Вероятно, его специально направили туда для расследования этого дела, — предположил полковник Пайкэвей, выпуская в сторону Томми струю дыма.

Томми закашлялся.

— Вы что же: его знаете?

— Знаю, — согласился полковник Пайкэвей. — Я всех знаю. Человек надежный. Известно также, что кто-то следит за вами и наводит о вас справки. Местная полиция вот-вот должна на него выйти. А пока, Бирсфорд, не лучше ли вам будет с женой на время оттуда уехать?

— Вряд ли получится, — сказал Томми.

— Вы хотите сказать, вряд ли она захочет?

— Вы, похоже, действительно неплохо ее знаете. Вряд ли мне удастся увезти Таппенс из дома. Ранение у нее легкое, осложнений нет, так что теперь — когда мы наконец-то вышли на что-то стоящее — она ни за что не уедет. Правда, мы не представляем, что делать дальше…

— Всюду совать свой нос, — сказал полковник Пайкэвей, — и быть начеку. Это единственное, что можно делать в таких случаях. — Он постучал ногтем по банке из-под муки. — Эта баночка, наконец, расскажет нам кое-что из того, о чем давно уже хотелось узнать. В том числе, и кто был вовлечен в события многолетней давности и нанес нам весьма ощутимые потери.

— Но ведь…

— Я знаю, что вы хотите сказать. Что те люди давно умерли. Верно. Но мы узнаем не только о них, но и о тех, кто продолжает их дело сейчас. Возможно, на этих людей мы до сих пор даже и не обращали внимания. Я имею в виду последователей. Не сомневаюсь, что это настоящая, организованная, сплоченная группа. Люди в ней сейчас, разумеется, другие, но связи, идеи и склонность к насилию — все те же. Опыт последних лет показал, что такие группировки опасны не только сами по себе — они способны еще и спровоцировать других.

— Могу я задать вопрос?

— Задать можете, — заявил полковник Пайкэвей. — А вот отвечу ли я…

— Вам что-нибудь говорит фамилия Соломон?

— А, — усмехнулся полковник Пайкэвей. — Мистер Соломон. А от кого вы ее услышали?

— От инспектора Норриса.

— Ясно. Делайте то, что советует Норрис, и не ошибетесь. Это я вам говорю. Хотя не рассчитывайте встретиться с Соломоном лично. Он умер.

— Понятно, — сказал Томми.

— Сомневаюсь, — заметил полковник Пайкэвей. — Мистер Соломон умер, но мы иногда пользуемся его именем. Иногда, знаете ли, неплохо пользоваться подходящим именем для прикрытия, это как своего рода талисман… Повторяю: слушайтесь во всем Норриса. То, что вы переехали жить в «Лавры», — чистое совпадение, но, возможно, это было предопределено свыше… И все же, будьте осторожны… Не хотелось бы, чтобы совпадение оказалось для вас роковым. Покуда есть опасность, не доверяйте никому. То есть вообще никому.

— Я доверяю двоим, — сказал Томми. — Альберту, который служит у нас уже много лет…

— А, помню. Рыжеволосый такой мальчуган, да?

— Ну, сейчас мальчуганом его можно было бы назвать с большим трудом…

— А кто второй?

— Мой пес Ганнибал.

— Гм. Хотя, в этом что-то есть. Кажется, доктор Уоттс [117] Уоттс Айзек (1674–1748) — английский теолог и поэт-гимнопевец, автор более 500 духовных гимнов и стихотворений. написал в одном из гимнов: «Радость собаки — кусаться и лаять, в этом призванье ее». У вас какая порода: овчарка?

— Нет, манчестер-терьер.

— А, старая английская порода, такой черный в подпалинах. Поменьше доберман-пинчера, но дело свое знает хорошо…