Ричард Уотсон - Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?

В Древнем Риме существовал закон Lex Sumptuaria, сдерживавший публичную демонстрацию собственного богатства и ограничивавший покупку предметов роскоши. Похожие законы, направленные против верхоглядства и чрезмерной расточительности, существовали в Древней Греции, в Китае, Японии и Британии. Возможно, пришло время вернуть эти законы, – по крайней мере, установить различные ставки налогов или хотя бы начать осуждать нескромное и приводящее к социальной раздробленности потребление. В частности, следует принять меры против цифровых продуктов, негативно влияющих на прочность связей между членами реального сообщества.

Особенно настораживают результаты исследований, показывающие, что богатство сверх определенного уровня ослабляет возможность сочувствовать другим людям. Может быть, переход от физического общения и взаимодействия к цифровому во многом действует подобным же образом.

Не только состоятельные люди уходят от реальности. Различные приложения доставки товаров приводят к тому, что некоторые исследователи называют «экономикой взаперти». Занятые люди, в том числе работающие на дому, могут использовать приложение, чтобы заказать не только продукты питания или фастфуд, но и просто любой предмет, ради которого раньше надо было выходить из дома в магазин, а также услуги: отдать вещи в прачечную, вызвать горничную или уборщицу и так далее. Как гласит слоган одной фирмы по доставке еды на дом, DoorDash, «больше не надо будет выходить из дома».

Я хочу немного углубиться в вопрос о том, создают ли компьютеры и автоматизированные системы материальные ценности или уничтожают их, а также о том, что случается с теми, кто становится ненужным для цифровой экономики.

Цифровые сети, на которые завязаны современные рынки, делают некоторых людей богатыми, но богатство распространяется гораздо шире, чем вам кажется. В глобальном масштабе неравенство между странами уменьшается; то же можно сказать и о крайней нищете. Например, в 1990 году население 43 процентов развивающихся стран жило в условиях крайней бедности, существуя менее чем на один доллар на человека в день. К 2010 году эта цифра сократилась до 21 процента.

Или возьмем Китай. В 2000 году около 4 процентов китайских семей принадлежало к среднему классу. К 2012 году этот показатель вырос до двух третей, а к 2022 году, предполагается, что почти половина китайского населения будет принадлежать к среднему классу, то есть годовой доход семей составит от 9 до 16 тысяч долларов. Это больше связано с демографией и отменой жесткого регулирования, чем с увеличением внедрения компьютерных технологий, но, случайно или намеренно, за последние 20 лет глобальная бедность сократилась вдвое.

Тем не менее разрыв между доходами самой богатой и самой бедной частей общества растет, и это коррелирует с продолжением поступательного развития цифровых сетей. Как говорит писатель Джонатан Франзен, «интернет сам по себе является мощнейшим концентратором богатства в руках немногих, хотя при этом возникает впечатление, что он реализует право голоса и видимость демократии для людей, которые на самом деле эксплуатируются различными технологическими системами».

В наши дни, если у вас есть что-то, что, по мнению окружающего мира, нужно ему прямо сейчас , у вас есть шанс заработать очень много и очень быстро, особенно если нужная вещь может распространяться при помощи цифровых технологий. Однако трофеи нормативных и технологических преобразований по большей части попадают в руки людей, имеющих высшее образование и мыслящих во всемирном масштабе. Если вы не обладаете ни тем, ни другим, то вы потенциально обречены на низкооплачиваемую, небезопасную работу, хотя вам и будет обеспечен мгновенный доступ к бесплатной музыке, загрузке фильмов и компьютерных игр, чтобы скоротать время, отпущенное вам до смерти.

Было много дискуссий об изобретении новых вакансий, в том числе рабочих мест, о которых мы сегодня даже понятия не имеем, но большинство текущих профессий представляют собой достаточно рутинные и повторяющиеся наборы действий, а следовательно, вполне подходящие для автоматизации. Кроме того, нереалистично ожидать, что миллионы людей смогут быстро переквалифицироваться и начать выполнять работу, недоступную роботам, неподвластную виртуализации и автоматизации. Потеря нескольких тысяч рабочих мест в автомобильной промышленности и передача их промышленным роботам – это одно, но что произойдет, если автоматизация значительно сузит сферу занятости людей по всему миру? Что делать, если половина всех рабочих мест исчезнет?

Теоретически должны появиться рабочие места в интернете. В США в период между 1996 и 2005 годами, похоже, так и произошло. Производительность увеличилась примерно на 3 процента, а уровень безработицы снизился. Но к 2005 году (то есть к началу мирового кризиса) началось движение в обратном направлении. Почему? По данным консалтинговой компании McKinsey, с 2000 года в США на долю производства компьютеров и связанной с ними электроники, а также на долю информационной индустрии приходилось около половины повышения производительности труда, в то время как «занятость сократилась на 4,5 миллиона рабочих мест».

Не удивлюсь, если наши новые технологии, при всей своей мощи, не смогут конкурировать с демографией и государственным долгом. Пожалуй, при всем своем блеске, вычислительная техника не столь революционна, как мы о ней думаем. Да, у нас есть Facebook, Snapchat и Rich Cats of Instagram, но мы до сих пор не создали отелей на Луне или ужин в таблетке, да и трафик во многих городах сегодня не выше, чем столетие назад. Но, конечно, нельзя утверждать, что ничего не меняется. Например, в период между 1988 и 2003 годами эффективность компьютеров возросла в ошеломляющие 43 миллиона раз. Такой экспоненциальный рост должен был вызвать где-то тектонические сдвиги – но где именно?

В период расцвета General Motors в 1955 году в компании работало 600 тысяч человек. Сегодня в Google, не менее культовой американской компании, работает около 50 тысяч сотрудников. В Facebook – всего 6 тысяч. Что еще более показательно, когда Facebook в 2012 году купил Instagram за 1 миллиард долларов, в Instagram было 30 миллионов пользователей, но работало всего 13 человек. Когда в 2014 году Facebook купил WhatsApp, в нем работало всего 55 человек, но его рыночная стоимость превышала цену всей корпорации Sony. Это заставило Роберта Райха, бывшего министра труда, описать WhatsApp как «самое печальное, что произошло с экономикой США». Дело не в том, что компания плохая – просто она не создает рабочих мест.

Еще пример – Amazon. На каждый миллион долларов выручки, которую делает компания, приходится один работник. Это, несомненно, эффективно, но вот желательно ли? Это и есть прогресс?