Джарон Ланир - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

И все же был наркотик, имевший кое-что общее с виртуальной реальностью: отвар, который готовили индейцы Амазонского бассейна, под названием аяуаска или яге. О нем писал Уильям Берроуз и не раз упоминали другие известные писатели [64].

Культура употребления этого наркотика создает между людьми психическую связь, при которой те, кто его употребляет, испытывают одни и те же ощущения. Это форма общения, при котором слова не нужны. Вот почему эффект от аяуаски считали похожим на то, что я говорил о будущем виртуальной реальности.

Но на этом сходство не заканчивалось: и то и другое могло вызвать у человека рвоту, и это не дурацкая шутка. Оба подразумевают определенный элемент риска, необходимость подготовки и некоторую жертву. Идеальная установка для ритуального поклонения.

В последнее время людей в виртуальной реальности редко начинает рвать – мы даже не держим на демонстрациях спец-пакеты для тех, кого тошнит, – но интерес к культуре аяуаски, которая в последнее время вписалась в правовые рамки Бразилии, продолжает манить разработчиков виртуальной реальности. Некоторые наши ведущие разработчики регулярно потребляют аяуаску, а в Калифорнии до сих пор реконструируют ритуалы индейцев Амазонского бассейна.

Я никогда не пробовал аяуаску, а потому оставлю при себе мнение о ее эффекте. Скажу лишь, что у меня нет доказательств психической связи между употребляющими ее людьми и я не раз находился рядом с теми, кто ее употреблял. Так что я часто говорю, что прошелся по туго натянутому канату. Если упасть с него влево, то ты суеверен, а если вправо, то ты редукционист.

Давайте вернемся в Пало-Альто 1982 года.

Мы с Уолтером использовали сенсоры для создания простого устройства контроля основных жизненных показателей, похожие на те, которые использовал Стивен Лаберж. Перчатка с обрезанными пальцами позволяла наблюдать свои внутренности на экране в режиме реального времени. Легкие там синхронизированы с вашими; если сделать глубокий вдох, они расширятся. Можно было посмотреть, как бьется ваше сердце.

Данные фиксировались, хотя по большей части это была лишь имитация, потому что хранить большие объемы данных в то время обходилось слишком дорого; кроме того, скучающему сотруднику приходилось постоянно сидеть и менять дискеты.

Наш замысел состоял в том, чтобы собрать у людей данные, а алгоритмы нашли бы взаимосвязи с их здоровьем. Возможно, у системы получилось бы диагностировать заболевания. Возможно, это помогло бы им следить за физической формой и контролировать уровень стресса. Своего рода игрушка, предназначенная для поддержания здоровья!

Сейчас звучит банально, ведь фитнес-браслеты продаются повсеместно – и зачастую их даже слишком много, – но тогда задумка была свежей и неожиданной.

Мы с Уолтером работали вместе по ночам из-за графика, которого он придерживался в лаборатории сна. Я перевязывал компьютер, обычно Apple Lisa, ремнями для ручной клади, и мы шли работать в ночную закусочную. В некоторых из них были розетки, вмонтированные в стены в удобных местах; чтобы сесть на нужное место, приходилось действовать расчетливо: «Я закажу яичницу с беконом, если вы позволите мне сесть вон туда!»

Как-то поздно вечером мы работали над проектом, который я назвал «маслобойня». Скажу сразу, это НЕ та маслобойня, которая сейчас находится в Пало-Альто. Это прояснение важно, потому что по ночам мы развлекались тем, что наблюдали за хозяином, с воплем нинздя пытавшимся прибить крыс, время от времени сновавших под стойкой. При нас это у него никогда не получалось, но мы восхищались его целеустремленностью. Нескольким особенно храбрым крысам хакеры дали имена и говорили о них с симпатией.

– Просто удивительно, какой этот мужик настойчивый, хоть и не убил ни одной крысы.

– Работай он с компьютерами, уже рулил бы огромной компанией.

– А почему бы нам не попробовать?

Мы собрали прототип и поехали демонстрировать устройство на выставке потребительской электроники в Лас-Вегасе. Может быть, какая-нибудь крупная компания захочет приобрести его у нас по лицензии!

Мы были наивными. Связались с посредником, чья репутация была далека от безупречной. Он должен был находить контакты и заключать сделки, но ничего не сделал и бросил нас в каком-то задрипанном клоповнике, годном только для порносъемок.

Но мы все же узнали, как люди работают. Уолтер помнит энтузиазм, с которым нас приняли. Я помню, в каком шоке они были, увидев анимированное изображение собственных внутренностей.

Я помню и ощущение радости предпринимательства. Изобретай. Делись с людьми. Радуйся. Повторяй.

В 1990-е годы, после того как распалась VPL, Уолтер заинтересовался виртуальной реальностью как инструментом исследования и лечения, особенно в поведенческой медицине. С тех пор он вместе с другими членами команды работал над управлением влечением к насилию, а также другими интересными проектами. В начале нового века он познакомил меня с моей будущей женой. Первое, что он мне сказал о ней, было: «Она похожа на Бетти Буп», и это оказалось абсолютной правдой.

Сейчас это кажется смешным, но когда мне было примерно двадцать два, я упивался всем, о чем рассказал выше, но в то же время боялся, что я безнадежный неудачник. Мне было стыдно за то, что я упустил возможность получить образование. Я воображал, что моя мать хотела бы видеть меня профессором в Гарварде. Устаревшие взгляды не давали мне покоя, и я думал, что должен как-то добиться легитимности. Я хотел получить приглашение в один из тех замков, которые Кремниевая долина могла спалить дотла.

В компании, которая продавала игру Moondust, меня спросили, могу ли я представить ее на престижной конференции по вопросам компьютерной графики SIGGRAPH. На этой конференции собирались представители как промышленной отрасли, так и академических кругов, и я спросил себя, не это ли мой шанс выступить в официальном качестве.

SIGGRAPH, которая в тот год проходила в Бостоне, оказалась безумной и богатой на впечатления. Это было одно из тех контркультурных мероприятий, которые оставались слишком цивилизованными, чтобы им прощали настоящий хаос. Таким же был фестиваль Burning Man в первые годы своего существования. А еще, как и дома, компьютеры были медленными и многого не умели, так что людям пришлось ждать, пока вступит в силу закон Мура.

Во время моей первой поездки на SIGGRAPH все нити судьбы сошлись воедино. Еще до окончания конференции я решил переехать в Бостон, нашел нескольких новых друзей на всю жизнь, встретил женщину, на которой в конце концов женился (хоть наш брак и был странным и недолгим), обрел наставника, которого очень ценил и обожал в дальнейшем, и поучаствовал в первом в своей жизни настоящем исследовательском проекте.