Виталий Войтов - Морские робинзоны

Впервые голубое небо Уиллис увидел только на седьмой день плавания. Но океан был по-прежнему неспокоен и бугрился огромными волнами. Время от времени волны ударялись о бревна и прокатывались под плотом. Прочно связанный плот сотрясался, но неуклонно шел вперед и вперед.

Уиллис приступил к постройке своего плота из семи стволов бальсового дерева, срубленных в эквадорских лесах, не пользуясь чертежами. Точную модель «Семи сестричек» со всеми деталями он держал в голове.

«Для связывания бревен я применил полуторадюймовый манильский канат. Каждая связка скрепляла только два бревна, образуя восьмерку. Это значило, что каждая связка независима от остальных и, если одна из них разойдется или канат перетрется, другие от этого не пострадают. Скрепляя бревна, я всякий раз применял прямые узлы — самый простой и древний способ связывания».

Центральное бревно имело длину около десяти метров, соседние были короче, а «бортовые» — восемь с половиной метров. Ширина кормовой и носовой частей плота была соответственно 6,1 и 5,5 метра.

«Поперек семи основных бревен, составлявших несущую часть плота, я привязал для прочности три мангровых бревна, по одному на каждом конце плота и одно посередине… Затем поперек плота, во всю его ширину, я уложил семь бальсовых бревен диаметром от 30 до 46 сантиметров. На эти бревна была положена палуба, крепко сколоченная из расщепленных пополам стволов бамбука и состоявшая из отдельных щитов…

Далее в переднем мангровом бревне вырубили два гнезда, по одному с каждой стороны плота, в них вставили по балке мангрового дерева длиной в 4,9 метра. Эти балки простирались вперед и были несколько приподняты кверху, а на расстоянии 2,5 метра от центрального бревна они сходились вместе, образуя бушприт».

На «Семи сестричках» Уиллис, взяв за образец мачты старинных эквадорских и перуанских плотов, установил похожую на раздвинутый циркуль грот-мачту высотой чуть более девяти метров. Фока-штаг не только держал грот-мачту, но также нес кливер или фок, которые могли быть подняты в шторм вместо грота. Задняя мачта высотой около семи метров несла большой треугольный парус.

Рулевое управление «Семи сестричек» состояло из штурвала, соединенного с обыкновенным рулем.

Для хранения приборов, одежды, продовольствия и, конечно, для отдыха мореплавателя на палубе плота была сооружена из бамбука, бальсовых досок, пальмовых листьев и оцинкованного железа каюта площадью 1,8 х 2,5 метра.

Перед отплытием «Семи сестричек» из эквадорского порта Гуаякиль к Уиллису приходили простые люди-лесорубы, рыбаки и моряки, унаследовавшие опыт мореплавания своих предков, которые на бальсовых плотах плавали на Галапагосские острова, а может быть, и дальше.

Они спрашивали:

— Откуда вы хотите отплыть, сеньор Уиллис?

— Отсюда, из залива Гуаякиль, амиго…

— Но это невозможно!

Действительно, плавать на запад к островам Полинезии непосредственно от эквадорских берегов почти невозможно для плота, который плывет, используя попутные течения и ветры.

Известны были случаи, когда плоты, отплывшие от эквадорских берегов и стремившиеся плыть в Полинезию, застревали около Галапагосских островов. Так было, например, с плотом «Кантута», на котором в 1953 году четверо подражателей Хейердала попали в район с коварными круговыми течениями севернее Галапагосских островов. В течение месяца они кружились на одном месте, пока их, истощенных до последней степени и потерявших всякую надежду на спасение, подобрал встречный корабль. Кстати, такую же ошибку совершили в 1967 году мореплаватели на плоту «Пасифика». Намереваясь пересечь Тихий океан до австралийских берегов, они отплыли из Гуаякиля. Экипаж «Пасифики», так же как в свое время экипаж «Кантуты», был подобран случайно проходившим кораблем.

Самым верным путем от Южноамериканского континента в Полинезию безусловно является морской путь, по которому следовал «Кон-Тики».

Экспедиция Тура Хейердала, начав свой путь в перуанском порту Кальяо, сначала дрейфовала в направленном на север мощном Перуанском течении, подгоняемая к тому же юго-восточным пассатом. Больше всего Хейердал и его товарищи боялись прозевать поворот Перуанского течения на запад, где вскоре оно переходит в великое Южное пассатное течение.

Изучив маршрут «Кон-Тики» и посоветовавшись с матросами и рыбаками эквадорского побережья, Уиллис отбуксировал «Семь сестричек» в Кальяо и оттуда начал свой вояж.

Пока «Семь сестричек» не вошли в настоящую зону пассатов, у Уиллиса было много хлопот с управлением плотом. Многие часы проводил он, сидя на деревянном ящике возле рулевого колеса. Только на короткое время он, закрепив концами штурвал, отправлялся в каюту, чтобы подкрепиться. Приготовление обеда не занимало у мореплавателя много времени. Бросив в жестяную кружку чайную ложку муки и поджаренных зерен злака каньибуа, произрастающего высоко в Андах, он наливал туда же воду и тщательно размешивал. Густая мучная паста — главное блюдо. На десерт Уиллис съедал две-три чайные ложки черной патоки.

Теперь надо позаботиться и о пассажирах «Семи сестричек». Черная как смоль кошка Микки обычно уютно устраивалась на стареньком свитере под лебедкой, а зелено-красный попугай Икки обитал в каюте. Для попугая Уиллис захватил большой запас консервированной кукурузы и рис. С кошкой было вообще просто. Ежедневно на палубу «Семи сестричек» шлепались летучие рыбы, которые составляли основу меню для Микки.

12 июля произошло трагическое событие, о котором уже рассказывалось в начале книги: Уиллис оказался за бортом. К счастью, все окончилось благополучно.

«Сегодня я оказался на волосок от смерти по собственной вине. Увидев, что на крючок попалась акула, я должен был перерезать леску».

17 июля Уиллис, проводя астрономическое наблюдение, вдруг почувствовал острую боль в области желудка. К вечеру боль исчезла, а на другой день появилась опять. Она становилась совершенно невыносимой, и никакие средства не могли ее снять. Почти теряя разум от боли, Уиллис даже хотел провести хирургическую операцию — вырезать ножом больное место. Но усилием воли подавил это безрассудное желание. Да, одинокий мореплаватель в самые трудные и драматические минуты может рассчитывать только на себя, на свою волю и мужество. И все же он чувствовал, что обречен, и, проявив невероятные усилия, заставил себя написать прощальную записку жене и другую с указанием последних своих координат тому, кто первым ступит на палубу его плота.