Виталий Войтов - Морские робинзоны

Третьим человеком, совершившим одиночное кругосветное плавание под парусом, был француз Ален Жербо. Его кругосветный рейс как бы подразделяется на два этапа. На первом этапе (в 1923 году) Жербо на небольшом тендере «Файеркрест» пересекает Атлантику. Это была своеобразная тренировка перед многолетним кругосветным плаванием к романтическим островам Южных морей.

5 июля, когда до Нью-Йорка было примерно две с половиной тысячи миль, Ален Жербо сделал неприятнейшее открытие. Он обнаружил, что пресная вода в двух бочонках испортилась. Вода стала красной, словно в нее подмешали марганцовку, и горькой на вкус. Жербо пытался ее кипятить и фильтровать через несколько слоев марли, но безуспешно. По-видимому, бочонки были сделаны из слишком свежего дуба и дубильная кислота, содержащаяся в древесине, совершенно отравила воду. В третьем, старом бочонке и в канистре из оцинкованного железа в общей сложности оставалось пятьдесят литров пресной воды.

Жербо проклинал себя за беспечность: тремя днями раньше ручьями лили дожди и можно было промыть бочонки и наполнить их до краев. Естественно, что теперь пришлось установить жесткий режим: один стакан воды для питья и еще один для приготовления кофе, что касается остальной стряпни — все делать на морской воде. Итак, пятьдесят литров на две с половиной тысячи миль; причем львиная доля из этих миль — в жарких тропиках, где каждая дождевая капля на вес золота. Правда, в последние дни «Файеркрест» неизменно проходил по пятьдесят миль в день и если бы удалось сохранить эту скорость, то до Нью-Йорка оставалось бы плыть около семи недель. Но кто может поручиться, что ветер сохранит свою силу или не обрушится встречный шторм, который отбросит маленький тендер обратно к востоку?!

«В полдень солнце почти в зените, и лучи его обжигают меня. На судне все высохло, чувствую сильные боли в горле и все время испытываю жажду», — записал Жербо в своем дневнике 6 июля, на другой день после введения «водяного режима».

«Файеркрест» шел в зоне пассатов. Синева небесного свода, по которому плыли похожие на клочья ваты кучевые облака, сливалась с синевой океана. Работяга-пассат мощным и ровным дыханием-выгибает парус. Плавать под таким ветром одно удовольствие, если только у корабля хорошие надежные паруса. У Жербо, к сожалению, таких парусов не было. Больше года он плавал на «Файеркресте» в Средиземном море. Прежде чем выйти в трансатлантический рейс, совершал небольшие переходы между портами Франции, Италии, Испании. Жербо эта тренировка, несомненно, пошла на пользу: он почувствовал, что физически и морально готов вынести все тяготы дальнего пути. «Файеркрест» оказался крепким орешком, способным противостоять любым ударам волн, однако паруса, которым тоже доставалось, порядком износились. И вот теперь в Атлантическом океане они не выдержали могучего напора ветра и беспрестанно рвались. Только Жербо спускал для починки большой парус и поднимал на его место трисель, как лопался трисель и приходилось проделывать операцию в обратном порядке.

«Я не склонен к суеверию, но пятница 13 июля была исключительно неудачна для меня», — записал в дневнике Жербо.

Утро, как обычно, началось с починки парусов. Заметив зияющую дыру в главном парусе, Жербо стал спускать его, как вдруг фал фока лопнул и парус упал в океан перед носом «Файеркреста». Жербо стал осторожно передвигаться по бушприту, чтобы вытащить парус, и только поставил ногу на одну из поперечин — она с треском обломилась, и мореплаватель полетел в воду. Ему все же при падении посчастливилось ухватиться за ватерштаг и затем, подтянувшись на руках, выбраться на борт парусника.

После неожиданного купания в океане крошечная палуба «Файеркреста», беспрестанно заливаемая солеными волнами, показалась Жербо весьма комфортабельной и уютной.

Отдышавшись и как следует придя в себя, Жербо продолжил операцию по спасению паруса, лежа на палубе тендера. Наконец, тяжелая промокшая парусина водворена на борт.

Через две с половиной недели, после того как обнаружилось, что пресная вода в двух бочонках испорчена, Жербо заболел. У него страшно распухло горло, и он мог глотать с огромным трудом только воду и сгущенное молоко. У Жербо едва хватило сил, чтобы спустить все паруса и добраться до койки. «Файеркрест» был предоставлен самому себе…

Когда Жербо очнулся и буквально выполз на палубу, яркое тропическое солнце ослепило его. Начались галлюцинации. Он стал всматриваться в горизонт: что за чудо! Земля! Жербо закрыл глаза и открыл снова — земля исчезла.

А «Файеркрест» был молодцом. Маленький отважный кораблик с завидным постоянством продолжал держаться своего курса, будто Жербо правил им все время. Нет, сухопутным людям не понять, когда моряк говорит о своем корабле, как о живом существе, наделенном разумом!

На палубе было легче, чем в душной каюте, но она так мала, что негде было спрятаться от солнца. От жары и боли в горле жажда стала невыносимой. Жербо выпил залпом несколько стаканов тепловатой невкусной воды, но жажды так и не утолил. Хотел окунуться в воду, но побоялся, что не удержится ослабевшими руками. Его страшно раздражал запах от бочонка с солониной — тропическое солнце сделало свое дело. Не в силах вынести смрада Жербо резко толкнул бочонок за борт. Последние запасы пищи пошли на дно. Теперь вся надежда на рыбную ловлю.

После пятидесяти четырех дней океанского плавания «Файеркрест» находился примерно на 29°30′ северной широты и 50° западной долготы. До Нью-Йорка оставалось все еще 1700 миль. И вот тогда-то разразился первый после бесчисленной череды жарких дней ливень. Но он был столь кратковремен, что Жербо не успел собрать даже стакана дождевой воды. И опять засияло жаркое раскаленное добела солнце.

Напрасно мореплаватель всматривался в горизонт: не появятся ли черные дождевые тучи? Но вместо них по небу плыли пушистые, как шерсть барашка, облачка. Переведя утомленный взгляд на воду, Жербо вдруг заметил трех довольно больших золотистых рыбин. Это были корифены. Жербо вытащил удочку, наживил в качестве приманки маленькую летучую рыбку, случайно залетевшую на палубу «Файеркреста». Однако корифены не обращали на приманку никакого внимания. Потеряв всякую надежду на успех, Жербо занялся хозяйственными делами: решил перемыть гору посуды. Уселся поудобнее на борт, свесил ноги и только приготовился зачерпнуть котелком воду, как произошло неожиданное: любопытные корифены развернулись и, словно звено реактивных истребителей в атаке, стремительно понеслись к спущенным за борт человеческим ногам. Жербо проворно схватил трезубчатую острогу и пронзил самую крупную корифену, которая первой оказалась у его ног. Через мгновение метровая рыбина лежала на палубе. Умирая, она из золотистой постепенно становилась серебристо-зеленой с черными пятнами, а в конце концов сплошь серебристо-белой.