Бина Венкатараман - Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

В 2017 году в Японии я встретилась с одним из руководителей Toyota Motor Corporation – одного из самых продаваемых автопроизводителей в мире. Компания существует с 1933 года, когда она была основана Киитиро Тоёда – сыном изобретателя автоматического ткацкого станка.

Руководитель, который проработал в Toyota двадцать восемь лет, любил цитировать авторов научной фантастики и явно был прирожденным пиарщиком. Он любил называть Toyota Prius «первым автомобилем, который будет питаться от чувства вины». Я спросила его, как компании удавалось инвестировать в автомобили с новыми технологиями, в том числе гибридные и водородные, тогда как вложения Toyota в первые поколения подобных линий часто не окупались. Так было в случае с Prius. Зачастую машина с новыми технологиями окупалась через несколько выпусков. Я задавалась вопросом, правдиво ли стереотипное представление о японцах как дальновидных мыслителях.

Но он сказал мне, что решение инвестировать в эти долгосрочные проекты имели и более краткосрочную выгоду. Компания заимствует идеи, которые возникают в результате долгосрочных исследований и разработок – например, они разрабатывают новые материалы или процессы, которые делают кузов автомобиля более прочным, – и применяет их к самым продаваемым моделям, чтобы повысить производительность или сократить производственные затраты. Другими словами, они научились находить поощрение за свои старания здесь и сейчас, и этим могут оправдать затраты на исследования в глазах лидеров компании и инвесторов. Они применяли полученные знания, чтобы получить быстрые результаты, и вместе с тем постепенно вкладывались в создание более рискованных продуктов, которые могли, как и Prius, в конечном итоге стать популярными брендами на нишевом рынке. В Японии, где Toyota считается жемчужиной в короне патриотической индустриальной гордости, приблизительно половина продаваемых компанией автомобилей – гибриды.

Эта тактика напоминает мне безопасные лотереи, которые дают возможность накопить на свадьбу, или разведение многолетних культур с крупным годовым урожаем. Она обещает возможность быстрой победы, чтобы заманить компанию на путь к большей пользе в будущем. Подобный метод успешно использовала Seva Mandir – некоммерческая организация индийского штата Раджастхан, которая поставляет детские вакцины в районы, где семьи часто не делают прививки детям. Исследователи из Лаборатории действий по борьбе с бедностью имени Абдула Латифа Джамиля в Массачусетском технологическом институте обнаружили следующее: когда организация раздавала родителям маленькие бесплатные мешочки с чечевицей, они приводили детей на прививки гораздо охотнее тех, кому чечевицу не предлагали. Тактика даже сэкономила Seva Mandir деньги. На те станции, где раздавали бесплатную чечевицу, приводили больше детей и делали больше прививок с таким же количеством рабочих, чем в менее загруженных лагерях.

Остается открытым вопрос, способна ли «тактика блесток» побудить инвесторов оторваться от мыслей о мгновенной прибыли? Эндрю Ло, профессор Школы управления Слоуна при Массачусетском технологическом институте и основатель хедж-фонда, считает эту тактику рабочей для биомедицинских исследований, которые требуют от инвесторов терпения и высокой терпимости к риску.

В 2000-х годах матери Ло диагностировали рак легких. Он встретился с руководителями биотехнологической компании, которая разрабатывала новый экспериментальный препарат. Он надеялся, что лекарство сможет вылечить ее. Но оно не помогло. Ло потерял маму, а в течение следующих пяти лет рак унес еще пятерых его близких друзей и членов семьи.

Прошло более сорока лет с тех пор, как Ричард Никсон объявил войну раку. Хотя сегодня некоторые виды болезни поддаются лечению, ко многим из них подход так и не нашли. В некоторых случаях помогают химиотерапия и радиация, хотя они также имеют серьезные последствия. Очень немногие виды рака можно вылечить с минимальными побочными эффектами.

Ло спросил главного научного сотрудника компании, в которую он обращался, повлияло ли финансирование на их научную программу по поиску лекарства от рака. Как передает Ло, этот человек ответил, что именно финансирование, а не научные вопросы или потребности пациентов, определяют для компании повестку дня. Ло эта система показалась совершенно устаревшей. Будучи экспертом в области финансового инжиниринга он решил направить свой гнев и печаль на поиск лучших способов финансирования биомедицинских исследований и разработки лекарств.

Вскоре Ло обнаружил то, что давно и широко известно специалистам в области медицинских исследований: поиск новых методов лечения рака и других заболеваний требует больших вложений и долгого времени, чтобы окупиться, если он вообще окупится. Исследования, которые в конечном итоге привели к излечению определенных видов рака, были весьма дорогостоящими и сопрягались с высоким риском, а неудачи встречались гораздо чаще, чем успехи. Может потребоваться от десяти до двадцати лет и более 2 миллиардов долларов, чтобы лекарство прошло путь от его первоначального открытия до продажи и применении в лечении. Лишь около 7 % потенциальных лекарств от рака проходят путь от самой ранней стадии исследований до окончательного одобрения к использованию регулирующими органами системы здравоохранения. И есть много шансов, что лекарство провалится на каком-то из этапов на этом пути.

Конечно, когда лечение рака или другой неизлечимой ранее болезни приносит свои плоды, отдача может быть огромной – как с точки зрения прибыли, так и жизни пациентов и их семей. Но большинство лекарств терпят неудачу и съедают годы и сотни миллионов долларов инвестиций. Как и в футболе, здесь требуется много ударов по воротам, чтобы забить гол. Большинство инвесторов предпочитает вкладывать деньги либо в надежное дело с низким риском, либо в то, что с большей вероятностью гарантирует быструю и высокую отдачу, например, в технологические стартапы. В результате на лечение основных болезней нашего времени выделяется недостаточно средств.

Ло пришел к выводу, что может решить эту проблему. Он предлагает биомедицинским и финансовым экспертам образовать мегафонды, которые объединят в себе финансирование долгосрочных проектов, направленных на борьбу с раком, с краткосрочными и прибыльными инвестициями, например, роялти от лекарств, которые выходят на рынок. Второе обычно интересует инвесторов, которые готовы вкладываться только в беспроигрышное дело и получать поток гонораров от запатентованного препарата, уже преодолевшего множество препятствий. Первое, тем временем, финансируется гораздо меньшим числом венчурных капиталистов. Они более толерантны к риску и понимают все детали научного обоснования новой технологии, достаточно убедительного, чтобы сделать обоснованную ставку на ее шансы породить перспективное лекарство.